Эта способность имеет эволюционный смысл. Если бы вы полностью отключились и перестали следить за окружающей средой во время сна, то стали бы очень уязвимы. Пребывание вместо этого в неком «режиме ожидания» может объяснить, почему некоторые звуки, такие как наши имена, пробуждают нас намного легче, чем другие.
Однако это защитное отслеживание не может длиться всю ночь. Опубликованное в 2016 году исследование показало, что, хотя во время быстрого сна продолжается обработка слов, услышанных непосредственно перед сном, во время глубокого сна все реакции исчезают, поскольку мозг переходит в режим «оффлайн», чтобы обработать воспоминания о прошедшем дне.
Благодаря бессознательным процессам большинство из нас инстинктивно знают, где находятся наши конечности и что они делают. Эта способность, называемая проприоцепцией, проистекает из постоянного «диалога» между телом и мозгом, что в итоге обеспечивает безошибочное чувство единого физического «я».
Считается, что эта весьма недооцененная способность – результат догадок мозга об источниках различной сенсорной информации, которую он получает от нервов и мышц внутри тела или от органов чувств, фиксирующих происходящее вне тела. «Все, что мы осознаем, – это “лучшая догадка” мозга о том, где заканчивается тело и начинается внешняя среда», – утверждает Арвид Гутерстам из Каролинского института в Стокгольме, Швеция.
Хороший пример этого – знаменитая иллюзия резиновой руки. В этом эксперименте испытуемый кладет руку на стол, и ее заслоняют экраном так, что она находится вне зоны его видимости. Вместе с этим на стол перед испытуемым кладут резиновую руку. Затем экспериментатор начинает одновременно гладить кисточкой настоящую и резиновую руки. Через несколько минут многие люди начинают чувствовать прикосновения к резиновой руке и даже заявляют, что это часть их тела. Мозг пытается как можно точнее угадать, откуда происходит ощущение, и наиболее очевидным вариантом является резиновая рука.
Недавние исследования говорят о том, что это шестое чувство распространяется и на пространство, непосредственно окружающее тело. Гутерстам и его коллеги повторили эксперимент, поглаживая настоящую руку, но держа кисть на 30 сантиметров выше резиновой руки. Участники по-прежнему ощущали мазки кистью над резиновой рукой, что означает, что мы бессознательно отслеживаем как наше тело, так и невидимое «поле силы» вокруг нас. Гутерстам предполагает, что эта способность могла развиться в ходе эволюции, чтобы помочь нам подбирать предметы и передвигаться через окружающую среду без травм (см. также главу 11).
Проприоцепцию теряют редко, но это возможно – при повреждении нервов или головного мозга. Случай Яна Уотермана наглядно демонстрирует, насколько мы полагаемся на эту способность. В 1971 году Уотерман потерял проприоцепцию из-за гриппоподобного вируса, нанесшего вред нервам. После того, как Яну сказали, что он больше никогда не будет ходить, он медленно учился сознательно контролировать свои мышцы, чтобы двигать своим телом. Десятилетия спустя это все еще крайне непросто, и он полностью контролирует свои движения, только если он смотрит на соответствующую часть тела и концентрируется.
Даже если система работает хорошо, есть данные, что, возможно, стоит попытаться сознательно ее улучшить. Недавнее исследование, в котором испытуемые тренировались по системе «
Глава 10. Сознание животных
Поиск признаков сознания у животных
Важной частью нашего осознанного сознания является тот факт, что у нас есть метапознание: способность рефлексировать над нашими собственными знаниями. Долгое время рефлексию считали уникальной особенностью человека, но здесь есть и другая версия: мы просто не нашли правильный способ задать вопрос.
В последние годы некоторые хитроумно разработанные эксперименты действительно выявили нечто очень похожее на метапознание у различных существ – от дельфинов до птиц и даже пчел.
Первыми продемонстрировали свои умения дельфины – в экспериментах в Центре по исследованию дельфинов во Флориде в 1990-х годах. Ключевая часть метапознания – способность понимать, что вы не знаете ответа на вопрос. Когнитивный психолог Дж. Дэвид Смит показал, что дельфин по имени Натуа хорошо с этим справляется. Во-первых, Натуа обучили различать два звука, которые ему играли под водой. Если он слышал высокий тон, ему нужно было нажать на одно весло, а если более низкий – на другое весло, чтобы получить рыбу. Если он нажимал на неправильное весло, он ничего не получал, и ему приходилось ждать следующего сигнала.
Затем исследователи начали проигрывать тоны, которые было трудно отличить друг от друга – иногда низкий тон был только слегка ниже, чем высокий. Смит писал, что, когда это происходило, Натуа начинал плавать взад и вперед и выглядел разочарованным. Затем исследователи дали ему еще одну кнопку, чтобы нажимать, когда он не был уверен в ответе. Если он нажимал на нее, он не получал награду, но и не проигрывал полностью, поскольку задача быстро менялась на новую, где различить тона было гораздо проще.
После четырехмесячного обучения он стал очень умело сообщать, что он не знает, предпочитая пропустить задачу со сложными различиями и снова вернуться к началу, чтобы еще раз попробовать выиграть целую рыбу.
Это было первым признаком того, что животное могло получить доступ к своим собственным знаниям и сообщить: оно осознает, что оно не знает. За годы, прошедшие после этого первого исследования, ученые обнаружили сходные способности у приматов, в том числе у макак-резус, шимпанзе и орангутангов. Все они могли отказаться от принятия решения, если не были уверены, а шимпанзе – даже запросить дополнительную информацию за небольшую по сравнению с вознаграждением плату, если не знали ответ. Из птиц этот тест прошли только западные кустарниковые сойки, известные своими особенно искусными шалостями. Другие птицы вроде голубей оказались менее способными, зато в последнее время некоторые свидетельства наличия метапознания наблюдаются у медоносных пчел, хотя их выполнение задачи кажется очень вариабельным – одни особи оказываются намного лучше других.
Выявляет ли какой-либо из этих экспериментов человекоподобное понимание знания и неуверенности у животных в действительности? Этот вопрос горячо обсуждали, и не в последнюю очередь – сами экспериментаторы. Похоже, может существовать больше одного способа метапознания. Таким образом, теперь вопрос заключается не только в том, демонстрируют ли конкретные виды способность распознавать свою собственную уверенность и неуверенность, но и в том, как они это делают.
Важный аспект нашей сознательной жизни – то, что мы используем наши знания об эмоциях как кратчайший путь к решениям. Этот эффект впервые показали в экспериментах, когда исследователи звонили людям либо в солнечные, либо в дождливые дни и спрашивали, насколько те удовлетворены своей жизнью в целом. В дождливые дни люди были менее счастливы, чем в солнечные дни – они использовали свое текущее эмоциональное состояние как кратчайший путь к тому, как они себя чувствуют в общем. Итак, развивая идею, если у животных есть такого же рода суждения, возможно, в их жизненном опыте есть и субъективное эмоциональное «чувство», подобное нашему.