Из школы она поехала домой. Джорди вернулся в обычное время. Дина все поняла с первого взгляда.

— Наверное, тебе звонили из школы, — сказал он. — Мама, я как раз…

— Джорди, объясни мне, в чем дело.

Он был уже готов разрыдаться. Но вдруг рассердился:

— В чем дело, мама? Что тебе сказать? Что я пидор? Голубой? Гей? Потому что все дело в этом!

— Джорди, это все так… Я хочу сказать, ты в этом уверен?

— Да, мама. Я это понял еще лет в одиннадцать. Или в двенадцать. Я просто не мог… Это очень трудно объяснить. Ну, вспомни, как это было, как ты поняла, что тебе нравятся мальчики? Вот и со мной было примерно то же самое. — Он горько усмехнулся.

— Хорошо, — сказала она.

— Что — хорошо?

— Хорошо, — выговорила она, с трудом подбирая слова и моля Бога о том, чтобы подобрать их правильно. — Хорошо, начнем отсюда. Неужели ты думаешь, что я буду меньше любить своего сына, оттого что он…

— Гей, мама. Это называется «гей».

— Джорди!

Она подошла к сыну и обняла его. Он все это время держал в руке рюкзак. Теперь рюкзак упал на пол, и он тоже обнял мать. Они долго стояли молча. Дина с трудом сдерживала слезы.

— Мам, держу пари, тебе хочется выпить.

— Ты выиграл, — улыбнулась она. — Ты что будешь?

— То же, что и ты.

Дина решила, что бренди пить не стоит, и заварила чай. Они сидели в гостиной. На город тихо опускались сумерки.

— Не буду притворяться, что я нисколько не расстроена, — сказала она. — Просто все дело в том, что я всегда желала тебе только самого лучшего, а…

— А у геев «лучшего» быть не может, так, мама? — Казалось, он опять готов расплакаться.

— Джорди, любимый мой, извини, если я говорю что-то не то. Я просто хочу сказать, что твоя жизнь будет сложной. И другой.