– Братец! – произнес старший из сыновей Дадли вместо приветствия.

Когда Ги попросил Стэна называть его сокращенным именем вместо «Гиффорда», тот перешел на просто более обобщенное «братец».

– Добрый вечер, Стэн, – сказал Ги.

– Куда собрался?

Сердце Ги забилось сильнее. Брат редко проявлял любопытство по поводу его отъездов и приездов. Возможно, Стэн уже прознал о предстоящей свадьбе, и теперь поступки Ги имели больше последствий в его глазах. Или… так просто сказал, чтобы переброситься парой слов. Во всяком случае, излишнее любопытство было Гиффорду явно ни к чему.

– Я… это… Интрижка.

Стэн склонил голову набок.

– Ну, поинтриговать. Заняться инригами… – Святые угодники. Он ведь никогда даже толком и не знал подлинного значения этого слова и когда его уместно употреблять. Собственно, единственным контекстом, в котором он его слышал, были разговоры одного или сразу обоих родителей: «Ох уж этот мальчишка. Вечно он со своими интрижками…»

– В общем, у меня свои планы, – подытожил Ги. – Может быть, связанные с интрижками, а может быть, и нет.

Стэн кивнул.

– Возможно, на сей раз тебе стоит подцепить рыжую девчонку. Невысокую. С карими глазами. Нравятся тебе такие?

– Я не очень разборчив, – осторожно ответил Ги. – В конце концов, это всего лишь интрижка.

– Верно. Ну что ж, счастливо.

– Спасибо, – сказал Ги. – Спокойной ночи, Стэн.

Он опустил голову и пустил коня ровным галопом. Время поджимало, больше юноша не мог позволить себе отвлекаться и задерживаться. Светильник он держал так ровно, как только мог, – впрочем, для этого путешествия ему не требовалось много света. Все просто: сначала направо, потом налево, еще два раза направо, еще немного правее, затем буквально на волосок левее, вверх по холму, через мост, резко налево – и все, он у цели. Ги мог бы проделать этот путь даже с закрытыми глазами.

К тому времени, когда Ги привязывал своего коня к изгороди у гостиницы «Акулий плавник», луна уже стояла высоко. Изнутри доносились крики и свист из десятков хриплых глоток, отчаянная божба и звон бокалов. Он зарегистрировался в журнале у хозяина под именем «Джон Биллингсли» и уселся на высокую табуретку за столом, где уже находились четверо мужчин, по всем признаком, успевших распить не один кувшин эля.

– Ну, что еще принес, а? – спросил тот, у которого была самая густая борода.

Ги на это ничего не ответил, а только положил руку на карман жилета, где помещалось его последнее творение: «Экстаз от поедания листвы». Затем он опустил руку ниже и нащупал на бедре кинжал.

Публичные поэтические чтения слыли делом грубым и опасным, особенно когда появлялось что-нибудь новенькое. Тут автор мог потерять гораздо больше, чем просто уверенность в себе.