— Благо, если и влезли, то не глубоко, — сказал я. — Вернем девчонку деду, и дело с концом. Давай, — я обратился к Марине. — Давая я тебя прямо сейчас отвезу домой. Хочешь?

— Который час? — Спросила Девушка. — От тех бандитов я слышала, что их главный на стрелку с дедушкой собирается в половину четвертого.

— Три часа пятнадцать минут, — глянул Степаныч на свои командирские.

— Телефон! Телефон мне нужен! — Вскрикнула Марина. — Деду позвонить! Рассказать, что освободили уже меня!

— Я знаю, где тут телефон-автомат, — сказал Женя. — Совсем недалеко. Несколько минут на машине.

— Ну тогда давай, Марина, — глянул я на нее. — Поехали. Прокачу тебя до телефона, а потом и к Кулыму в гости завезу.

— Давай мы с тобой! — воскликнул Ефим. — Чего он один попрется? А? Мужики? Не отпустим же мы его одного?

— Всем ехать нельзя, — покачал Степаныч головой и обратил свое грубое лицо к Марине. — Кулым хоть и старый, но суровый мужик. За своих рвал в молодости, как надо. Может принять нас за братков, если поедем толпой.

— Я с собой только Женьку возьму, — я посмотрел на Корзуна. — Ну как, поедешь со мной? М-м?

— А почему б не поехать? — Пожал плечами Женя.

Тогда мы оставили Степаныча с Ефимом в квартире и втроем спустились к моей машине. Шли осторожно, чтобы ненароком не нарваться на этих двух утырков, у которых я увел девушку. Сели в машину, поехали.

— Тяжеловато быть внучкой авторитета, — спросил я, глядя на Марину через зеркало заднего вида.

— Да, как ни странно, в основном нет. — Ответила она. — Меня как-то дедовы дела никогда не касались.

— Значит, не каждый день тебя похищают, — хмыкнул Женя.

— Не-а. Это первый раз.

Выехав со двора, я по Жениному направлению, поехал вправо по относительно широкой двухполосной улице Жукова. Там нужно было еще раз свернуть вправо и совсем чуть-чуть проехать до почты, рядом с которой и можно было найти телефонные аппараты.

— А что у твоего деда за терки? И с кем? Знаешь? — спросил я по дороге.

— Не-а, — повторила Марина с точно такой же интонацией, как и в прошлый раз. — Говорю же, я от этого всего далека была. Если я как-то и соприкасалась со всей этой… мерзостью, то только через отца. Деда всегда пытался, чтобы мы с мамой жили как в нормальной семье. Чтобы не видели ничего, что нам видеть не полагается. Чтобы ни о чем таком не знали. Но папа эту дедову завесу удачно рассеивал.

— Рассеивал? — Посмотрел я на Марину через зеркало. Девушка спрятала глаза.

— Мне бы не очень хотелось вспоминать все это.