Я этого не знал. Мне были известны только джинсы. Я-то думал, что подаю им совершенно новую идею.

По собственному опыту знал, что предлагает каждая вторая джинсовая компания, и понимал, что хотят носить молодые люди и что готов носить сам. Я хотел посмотреть, так ли мои идеи хороши, как это мне казалось, а в Landlubber меня разочаровали. Но в глубине души ощущал свою правоту. Я был убежден в ней так, как музыкант владеет правильным риффом[45] или повар знает толк в правильном вкусе. Это понимание пришло ко мне естественным образом. Но здесь были профи, которые говорили мне, что я не прав. Я шел домой и плакал.

В конечном счете Landlubber действительно использовал некоторые из моих проектов, но там упростили их. Деним в их версиях был слишком светлоокрашенным, чрезмерно жестким и тяжелым. Недостаточно отмытым. Я пытался добиться весьма специфического внешнего вида и знал, как этого добиться. Landlubber начал терять свой лоск и не создавал одежду с тем качеством или вниманием к деталям, которых я ожидал.

Ленни Рубин покинул Landlubber и основал компанию под названием Succotash. Он предложил мне поехать вместе с ним в Европу на поиски новых идей. Весной 1974 года, в походе по магазинам, который никогда не забуду, мы исследовали новые бутики в Лондоне, Париже и Сен-Тропе, где я увидел необычные и невероятные идеи, которые еще не достигли Америки. Мы сидели в кафе «Сенекье» в Сен-Тропе, и я делал наброски, будто они сыпались с небес. В меня вселилась одержимость! Подумал: если мы реализуем эти идеи в Штатах, то будем иметь лучшую джинсовую компанию в стране. Вернувшись домой, я показал ему, как интерпретировал бы образцы, которые мы купили, чтобы создать потрясающий бренд.

К сожалению, у партнера Ленни, бывшей покупательницы универмагов, имелись собственные представления о дизайне. Она хотела изготавливать слегка промытые джинсы с плетеными карманами, которые, по-моему, выглядели слишком старомодно. Поскольку у нее был опыт работы в отрасли, а у меня — нет, Ленни решил прислушаться к ней. Спустя год им пришлось свернуть компанию. Вскоре после этого бренды Brittania и Faded Glory разработали идеи, похожие на предложенные мной, и запустили их на радость публике и весьма успешно.

До сих пор считаю, что, если бы Ленни принял мое направление много лет назад, бренд Succotash сегодня мог остаться в бизнесе.

Этот неудачный опыт заставил меня осознать, что я должен был сделать это сам. Взял настоящую спецодежду, которую носили плотники и механики, и основательно повозился с ней. Потом оптом купил темный деним. Нашел подходящие оранжевые нитки — не такие толстые, как мне хотелось бы, тем не менее вполне приемлемые. Отыскал местных швей в Элмайре, показал им материалы и эскизы, и они шили мои модели.

Я был горд и взволнован, когда увидел опытные образцы. В одной из моих первых попыток исследования рынка я показал эту одежду — с табличкой «НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ» — широкому кругу клиентов в моем магазине и спросил: «Что вы об этом думаете?»

Люди были в восторге. Я мог бы продать целую партию, если бы имел хоть какой-то запас товара. И горел желанием заняться производством, но не мог найти подходящие фабрики. Не знал, как подступиться к проблеме. Мы были розничными торговцами, а не производителями. Мои «самодельные» образцы висели в People’s Place как вызов.

Мы с Ларри мотались в разъездах, закупая товары, и нам нужен был помощник, чтобы следить за магазином в наше отсутствие. Моя сестра Бетси взяла это на себя. Она поразительно управлялась с работой и контролировала все в Элмайре, где у нас в магазине были Скотт Паркер и группа очень красивых, знающих толк в моде девушек, в том числе Мэри Пэт Спанбауэр, Дебби Станко, Лиза Паркер, Тина Бейтман и Шарон Притчард. Моя сестра Ди-Ди была нашим экспертом по джинсам и работала со своими школьными подругами Дебби и Дарси Крамб — три «Д». Мы интуитивно считали и, как оказалось, были правы, что люди чувствуют себя более комфортно и настроены на покупки в располагающей среде.

Далее, мы начали расширяться. Наш второй магазин открылся в Корнинге, штат Нью-Йорк, и некоторое время им управляла моя сестра Сюзи, которая только что окончила колледж. Она была дисциплинированна, умна и хорошо организованна. Когда Сюзи продолжила образование, мы наняли Мэри Чели, длинноволосую певицу в стиле фолк, которая обычно сидела в магазине и играла на своей акустической гитаре.

Мы открыли магазин в Итаке, где могли торговать более стильными и крутыми товарами, так как его обширная клиентская база состояла в основном из студентов с продвинутым вкусом из Корнелльского университета и Итакского колледжа. Мы закупали излишки товаров у розничных сетей Barneys и Saks. Мы также связались с семьей Либескинд, которая в то время владела фирменными магазинами Ann Taylor, пригнали грузовики в Бостон и купили все, что у них осталось после распродажи со склада, по доллару за единицу одежды и по десять центов за аксессуар. Мы вернулись в Итаку и открыли там магазин товаров по сниженным ценам под названием Wearhouse. И продали тонну вещей. Мы были T. J. Maxx[46] до того, как появился сам T. J. Maxx!

Наш четвертый магазин появился в Кортленде, штат Нью-Йорк. Мы с Ларри оба хотели проводить время в Итаке, потому что обстановка там была намного круче, чем у нас дома; таким образом, мы сменяли друг друга, пренебрегая другими магазинами, потому что были еще детьми. Брюс, брат Ларри, стал менеджером магазина Корнинг, и он был звездой. В нем обнаружилась такая деловая хватка, что впервые мы чувствовали: у нас есть кому доверить управление всей империей People’s Place. Это освободило бы нас еще больше! Но Брюс решил пойти учиться в колледж.

Были и другие места, где нам хотелось побывать. Мы так часто приезжали в Нью-Йорк для закупки товаров, что взяли в субаренду квартиру в Ист-Виллидж у Сэма Ворцела, двоюродного брата Ларри, на 225 Ист, 12-я улица, недалеко от Второй авеню. В ночное время развлекались в клубах. Мы услышали о Regine’s, шикарном частном клубе на Парк-авеню, и, подъехав туда, обнаружили ряд лимузинов, припаркованных перед входом, которые привезли Лайзу Миннелли, известного модельера Холстона и других знаменитостей. Нас осмотрели через раздвижной глазок в двери и почему-то разрешили войти. Первым сюрпризом для нас был вступительный взнос; мы этого не ожидали, и нам он показался существенным. Мы пили, как это делали обычно — не грандиозно, но с аппетитом, — и в конце вечера нам представили счет: двести долларов! Мы были сражены наповал. «О’кей, — сказал я, — больше мы сюда ни ногой».

Потом мы нашли Studio 54.

Мы не были уверены, что попадем туда. Наслушались разных историй, но они оказались правдой. Когда приехали, там собралась огромная толпа людей, выходивших из лимузинов и махавших деньгами в сторону швейцара, выкрикивая его имя: «Марк! Марк! Марк! Кит[47] пригласил меня, он внутри!» Суть сводилась к следующему: вы стоите на тротуаре, а он смотрит поверх массы потенциальных завсегдатаев, указывает на какого-нибудь счастливчика и сигнализирует ему или ей, приглашая войти, цензурируя возраст, стиль, внешний вид и что там еще ему было приказано учитывать. Его работа заключалась в том, чтобы толпа состояла из людей, которых владельцы, Стив Рубелл и Ян Шрагер, хотели представить Studio 54. Было полезно находиться в той группе людей, где все соответствуют требованиям. Тогда он укажет на другого человека и громко скажет: «Нет, вас не пропущу». Оказаться на дурном счету у Марка просто отвратительно.

Каким-то образом мы смогли установить контакт с Марком и парнями у двери. Может быть, им понравился наш облик, который уже не был хипповым, но все же демонстрировал хорошее чувство стиля. Какой бы ни была причина, при первом же появлении мы получили кивок. «О, — подумали мы, — это слишком хорошо, чтобы быть правдой». В Элмайре мы пользовались доверием, но здесь Нью-Йорк, и мы ощущали себя новичками. Нам не верилось, что он на самом деле просигналил нам, приглашая войти.

Волнение и энергия, которые мы испытывали в тот первый раз, входя в клуб, подействовали на нас возбуждающе. Пульсировала музыка: Глория Гейнор, Дайана Росс, Донна Саммер, группа Bee Gees, Нил Роджерс, группы Chic и KC & The Sunshine Band. Преобладали синтезированный электронный диско и танцевальная музыка тяжелого типа, и хотя я все еще любил оригинальных английских рокеров, пришлось признать, что было очень весело.

С этого момента мы появлялись здесь почти каждые выходные и часто по понедельникам после целого дня закупок. Мы подходили к стойкам и, помахав рукой, произносили: «Эй, Марк», — не кричали, не подпрыгивали, — и нас немедленно пропускали.