Я давно имел опыт общения с копами. Когда мы еще учились в старшей школе и нужно было место, куда привести девушек, Ларри, Джон и я использовали для тусовок часть помещения People’s Place, отделенную от торгового зала мешковиной. Мы привезли водяную кровать и находили возможность использовать ее по назначению. Однажды вечером отправились на концерт со студентками колледжа и захотели продолжить вечеринку. Но не могли привести их в свою спальню, потому что у нас ее не было — мы жили с родителями. «А давайте пойдем в магазин», — решили мы.
Мы сели в разные машины, и Ларри приехал первым. Он поднял шум, колотя в дверь, полагая, что я уже на месте: «Томми, ты меня слышишь?» — когда, как он вспоминал потом, восемь полицейских машин окружили его.
— Что ты делаешь? — спросили они.
Ларри не мог придумать подходящий ответ.
— Жду Томми! — вырвалось у него.
Потом подъехал я. «Привет, офицеры», — сказал я, а затем открыл дверь и провел с нарядом полиции экскурсию по нашему заведению. Они были ошарашены. С тех пор у нас сложились хорошие отношения с полицией.
По мере того как наша репутация и запасы росли, не составляло труда расширять и сам магазин. Мы просто передвигали перегородку из мешковины немного дальше к задней стене. Джон обычно сидел за прилавком, длинноволосый, в шляпе и бабушкиных очках, держа свою акустическую гитару и принимая деньги; Ларри бегал по магазину и общался со всеми девушками, а я стоял на стремянке и создавал экспозицию, придавая месту крутой вид. Так было весь день, каждый день. Другого места, где мне было бы интереснее, просто не существовало.
Мы уже зарабатывали тысячи долларов в день и распродавали все без остатка, но по-прежнему использовали коробку из-под сигар в качестве кассового аппарата. Деньги обычно были сферой Джона, но это изменилось, когда стали известны наши номера в лотерее выборочного призыва на военную службу[33]. В 1969 году, для того чтобы увеличить численность вооруженных сил во Вьетнаме, правительство восстановило воинскую повинность и все мужчины нашего возраста подлежали призыву в армию. На второй год лотереи нам с Ларри повезло оказаться среди высоких номеров, но у Джона он был достаточно низким, так что ему явно пришлось бы служить. У него не было интереса к участию в сражениях этой войны, поэтому он продал нам свою долю в People’s Place и уехал в Канаду. Нам его не хватало; он был хорошим парнем — уравновешенным, спокойным, умным, но мы продолжали развивать свой бизнес.
И продолжали поддерживать связь с Джоном; он по-прежнему живет в Канаде. Другие ребята, которых мы знали, отправились во Вьетнам. Все трое братьев Эллиотт, живших по соседству (обычно они третировали меня, а потом приглашали посмотреть мультфильмы), ушли на войну. Томми и Дики не вернулись.
Поскольку в нашей местности не было ничего подобного нашему магазину, к нам стекалась клиентура не только из Элмайры и близлежащих городов, но и со всего «южного пояса» штата Нью-Йорк и богатых небольших городков Северной Пенсильвании, в которых не найти ничего прикольного. Мы полностью распродавали свой товар в субботу вечером, а в воскресенье садились в машину и ехали в Нью-Йорк за новой партией. На ужин мы всегда останавливались в Чайна-таун[34], который был очень экзотическим местом для нас, мальчиков из Эльмайры. Управление весьма успешным предприятием подняло мою уверенность и самооценку на такую высоту, о какой я и мечтать не мог.
В 1972 году, благо магазин приносил какие-то деньги, я отправился в Лондон. Причина была проста: Англия — прародина моих любимых представителей рок-н-ролла. Она дала нам Карнаби-стрит[35], модов[36] и рокеров, или, как сказал Ринго Стар в фильме «Вечер трудного дня», «пересмешников»[37]. Я хотел пожить там некоторое время и узнать, как здесь организованы розничные продажи. Моей целью было создавать одежду, встречаться с людьми, вбирать в себя дух Британии. И намеревался остаться на несколько месяцев — мне хотелось полного погружения. Не думаю, что мой партнер Ларри был в восторге, а его двоюродный брат Сэм Уорцел, который следил за нашими финансами, вообще был недоволен, однако это не остановило меня.
Я поехал один и остановился в меблированных комнатах на границе района Челси и Найтсбриджа. Каждый день я поднимался и спускался по Кингс-Роуд, заглядывая в магазины и рассматривая людей.
Британцы действительно были другими — конечно, они отличались от моих соседей по Элмайре, но их класс превосходил то, что мне довелось наблюдать в Нью-Йорке.
Их отличал стиль. Их клеши были шире, а куртки — короче, с подчеркнутой линией плеч. У них волосы были длиннее. Они носили шарфы. И все поголовно выглядели как рок-звезды! В Америке можно встретить множество парней в джинсах-колоколах, сандалиях и футболке и подумать: «Ладно, пусть он — часть движения хиппи, но у него нет стиля». Для меня стиль определенно имеет значение.
Biba[38] в Лондоне был именно универсальным магазином для женщин. Здесь продавали не только этнические платья и широкополые шляпы, но и всякие крутые штучки. Вверх и вниз по Кингс-Роуд расположились самые невероятные магазины и бутики джинсовой одежды, какие я когда-либо видел. Там был деним, сплошь усыпанный стразами и вышивкой, который создал Маршалл Лестер. Магазин Stirling Cooper стал частью свингующей лондонской жизни, где продавали одежду для рок-групп и крутой публики. Jump принадлежал Луи Кэрингу. Позже я имел возможность встретиться с его сыном Ричардом. Ричард дружит с сэром Филиппом Грином, которому принадлежит Topshop и ряд других успешных предприятий, торгующих модной одеждой. (Филипп и его жена Тина — мои большие друзья. Он действительно один из гениев в модном бизнесе, а его магазин Topshop и бренд Topman являются отличным примером модной одежды.) Также в этот период важной фигурой был Томми Наттер, портной на Сэвил-Роу[39], который шил костюмы, отвечающие вкусам Дэвида Боуи, Элтона Джона, Мика Джаггера, Рода Стюарта и других знаменитостей.
По ночам я тусовался в клубе под названием Tramp’s, который в Лондоне был тем же, что Max’s Kansas City в Нью-Йорке. Правда, интерьер сильно отличался от нью-йоркского заведения. Публика Max’s на Манхэттене предпочитала андрогинную богемность в духе глэм-рока. Говоря в целом, собственный имидж имели американские музыканты группы Kiss, а также Элис Купер. Группы Lynyrd Skynyrd, ZZ Top, Allman Brothers представляли собой вариации южного стиля: повседневного, сельского, простоватого. И множество американских рок-звезд придерживались стиля хиппи в калифорнийском, спортивно-туристическом варианте. С другой стороны, британцы преподносили себя с шикарной строгостью, модерновой, в духе Карнаби-стрит, и это выглядело очень привлекательно. Джимми Пейдж обычно носил бархатные брюки с высокой талией, заклепками и аппликациями. Queen — я имею в виду ребят из этой группы — были просто невероятны. А группа T-Rex задавала стиль всем прочим. Боуи искал свой образ, словно примерял новые костюмы. А Элтон Джон с его костюмами и перьями, огромными очками и пышными формами существовал по законам собственного мира.
Группа The New York Dolls по-своему восприняла английский стиль, опираясь на собственную панк-андрогинию. Лу Рид баловался им. Но видели бы вы английских музыкантов, таких как Род Стюарт, Small Faces, Эрик Клэптон, The Who, — они были не только замечательными исполнителями, но также стали иконами стиля.
Мне хотелось изучить этот стиль, взять немного этого и немного того, добавив свои идеи. Я решил разузнать о джинсах как можно больше; они стали сутью моей жизни.
Многие рестораны и клубы могли дать от ворот поворот посетителю в повседневной одежде, и, конечно, нельзя было надевать джинсы на работу. Но я чувствовал, что джинсы стали приметой начинавшейся культурной революции, и они войдут в нашу жизнь навсегда. Я хотел стать экспертом.
И я зашел в магазин под названием Jean Machine на Кингс-Роуд и попросил взять меня на работу.