Что произойдет, если они выберут Iconix? Выросший в Элмайре, я понимал культуру Walmart и знал, что красно-бело-синий американский бренд Tommy Hilfiger полностью соответствует ей. И я не мог отрицать того факта, что наличие такой огромной суммы денег откроет мне новые миры. Но я наслаждался своей гламурной жизнью, культурой, обстановкой и людьми, которые окружали меня, и не был уверен, что приду в восторг от поездки в Бентонвилл, штат Арканзас, и от обслуживания исключительно этого клиента. Я чувствовал, что целостность бренда будет нарушена.

Sun Capital — самый простой сценарий. Очевидно, они не проявляли особого интереса к тому, чтобы удержать меня, так что это будет продажа своей доли в компании. Со мной будет покончено. У меня появилось бы огромное количество денег, которые у меня никогда не удастся отнять; выходец из Элмайры, я бы выполнил пожизненное стремление к безопасности. Но что я буду делать каждое утро? Какой будет вторая глава в моей жизни? Мне исполнилось пятьдесят четыре года. Я был здоров, не играл в гольф, у меня не было других хобби. Подумал: «Что ж я буду делать в течение следующих сорока лет?» Я не собирался сидеть на пляже и смотреть на бегущие волны; мне пришлось бы копнуть поглубже и найти свою следующую страсть. На ум приходило вновь начать работать в индустрии моды; это было то, что я знал и любил. Но меня связывало обязательство о неучастии в конкуренции, так что мне пришлось бы просидеть без дела пару лет. Я был предпринимателем, и уже в 2000 году мы с Джо говорили об управлении отелем. Тем не менее ни он, ни я ничего не знали о гостиничном бизнесе, так что это не был по-настоящему жизнеспособный вариант.

Мое соглашение с Apax было основано на том, что Джо называл «туманными мыслями, основанными на рукопожатии». В декабре 2005 года, когда принималось решение о покупке, у нас было только общее мнение, что направление, в котором мы двигались, приемлемо для Apax. Все могло рухнуть, когда поезд тронется: «Боже мой, мы думали, что мы заодно, а оказалось, что нет!» Мы пытались предвидеть будущее, основываясь на интуиции и рукопожатиях людей, которых мы едва знали. Стресс был реальным.

В конечном счете, все сводилось к наличным деньгам. Iconix так и не сделала официального предложения — они отказались в последнюю минуту. Фирма Sun Capital предложила около четырнадцати долларов за акцию. Фирма Apax предложила около шестнадцати долларов за акцию. Мы победили!

А затем, сделав неожиданный поворот, совет директоров отклонил оба предложения.

Большая драка. Совет директоров в лице Дэвида Дайера заявил, что сделка не состоится, если Apax не поднимет цену выше шестнадцати долларов, а я не соглашался на более низкую зарплату. В холлах и вестибюлях нескольких отелей на Бермудских островах началась игра «Кто первым испугается и сдастся».

Джо вел переговоры. Мы с ним взяли сумму в двадцать два миллиона долларов «с потолка» — за ней не стояли математические расчеты. Итак, мы прибегли к старомодным переговорам «лицом к лицу». Наша задача заключалась в том, чтобы донести до членов совета директоров осознание риска, которому они подвергали себя, если отклонят все предложения, а компания обанкротится через два года, что было вполне возможно. Нам приходилось вдалбливать в сознание этих людей риск судебных разбирательств; это была наша шахматная партия. Так как они били себя в грудь, говоря: «Мы можем отвергнуть любое предложение!», Джо говорил: «О, правда? Итак, если фирма Fidelity, являющаяся крупным акционером, подаст в суд на совет — в индивидуальном порядке, кстати, — за то, что вы не принимаете добросовестное предложение с полной стоимостью, готовы ли рисковать?»

Внешне они бушевали и говорили, что ничего не боятся. Но в разговорах с глазу на глаз это должно было затронуть их. Рисковали и мы, и они.

Это была напряженная пара дней. Мы сидели в кулуарах с нашими адвокатами, бешено обдумывая происходящее. Джо беспокоился обо мне. Моя жизнь была настолько тесно связана с корпорацией Tommy Hilfiger, что он опасался — чем бы я ни занялся потом, я едва ли смогу быть так счастлив, как если бы остался. Джо знал меня очень хорошо. Он оказался прав.

В практике посредничества иногда бывают ситуации, когда противоборствующие группы собираются в разных комнатах и посредник носится между ними, пытаясь заставить обе стороны чувствовать себя слабее, чтобы каждая группа пошла на компромисс. В этом сценарии не было официального посредника; эту роль взяли на себя банкиры. Банк JP Morgan хотел, чтобы сделка состоялась, и ведущий банкир говорил нам: «Томми, они правы, тебе нужно сократиться». Уверен, в другой комнате он говорил: «Вам будет предъявлен иск; это лучше, чем требовать полноценного предложения и не получить его». Банкир спрашивал нас: «Томми, ты согласен на шестнадцать миллионов вместо двадцати двух?», а им: «Ребята, если Томми согласится на шестнадцать, вы примете это?» Такова роль банкира: добиться, чтобы сделка состоялась. И это произошло.

Фирма Apax подняла цену акций до шестнадцати долларов и сорока центов за штуку, а моя годовая зарплата была установлена на уровне семнадцати с половиной миллионов долларов (к 2016 году она составит свыше тридцати трех миллионов долларов). Кроме того, мне разрешили реинвестировать в Apax — решение, которое в конечном счете было очень разумным. Джо Ламастра оказался гением, настаивая на том, чтобы я держал акции, несмотря на мои вопли про обналичивание.

Знаю-знаю — я был готов обменять свое наследие приблизительно на семьдесят миллионов долларов годового дохода. Я был рад это сделать. Джо все время говорил: «Томми, ты можешь быть богатым, как черт. Как бы ты поступил, оглядываясь назад, когда тебе будет восемьдесят лет?» Я веду привычный образ жизни. Я ни в чем не нуждаюсь; моя семья находится в безопасности. Окружаю себя изысканными произведениями искусства, живу в прекрасных местах, встречаюсь и общаюсь с необычными людьми, и моя работа — это удовольствие. Мое решение было нелегким, но я им доволен.

Глава двадцать третья

Перемены к лучшему

Мои спасители

Как совладелец компании я мог бы продать свою долю любому успешному претенденту, получить свой чек и «помахать ручкой». Именно так поступил Кельвин Кляйн, когда продал свой бренд. Не знаю, почему он так решил. Напротив, когда компания Apax попросила меня получить на льготной основе акции в зачет выручки от продажи моей доли, я с радостью принял их предложение. Поскольку намеревался сохранить связи с компанией, я взял часть денег и реинвестировал в их компанию. Это действие, однако, породило ряд юридических вопросов. Согласно правилам Комиссии по ценным бумагам и биржам США существует более жесткий контроль за выкупом акций руководителями компании, чем сторонними претендентами, которые не входят в ее состав. Мы прошли этот тест.

Основной фактор, повлиявший на наше с Джо решение в пользу фирмы Apax, заключался в нашей уверенности во Фреде Геринге. Фред сосредоточился на том факте, что, поскольку в Европе все работает в темпе рок-н-ролла, мы можем добиться того же эффекта в Южной Америке и Азии. Дело вовсе не в том, что нам не нужен американский рынок, но мы могли бы заморозить на время этот бизнес, позволить ему охладиться и возродить бренд, когда появятся предпосылки. Мы могли стабилизировать и сократить свою деятельность в Штатах, пока развивали компанию по всему миру. Такой подход нашел отклик, и все сочли это правильной стратегией.

Однако это не значит, что у нас не было тревожных моментов. Имелись прекрасные магазины Tommy Hilfiger в Шорт-Хиллз, Нью-Джерси и еще один в Далласе. Подобные магазины работали по всей стране, и видеть, как они закрываются один за другим, было невыносимо. С 1990 по 2000 год у нас за плечами было десять лет большого успеха, но теперь мы просели. Это напоминало прогулку мимо People’s Place после продажи. Не весело. Раньше здесь был бейсбольный стадион. Я действительно испытывал боль!

Дайер ушел; доли всех акционеров были выкуплены (я был одним из крупнейших акционеров и получил десятки миллионов долларов). Я подписал новый пожизненный контракт с новым руководством. Фред стал генеральным директором корпорации Tommy Hilfiger Corporation, переехал в Нью-Йорк и начал реорганизацию бизнеса в США. Мы перестали поставлять товар дискаунтерам, и он устранил накладные расходы на сто миллионов долларов, в значительной степени за одну ночь. Система управления Дайера была заточена на поглощения; мы ее распустили. Он уволил лидеров, позволив уйти высокооплачиваемым сотрудникам. Значительные инвестиции в торговлю в Интернете (электронную коммерцию), включая системы логистики, были сокращены. Бренд Karl Lagerfeld был отложен на неопределенный срок (оживлен в 2013 году). Взяв компанию в частные руки, мы смогли избавиться от организационной структуры публичной компании. Фред перевел головной офис в Амстердам, что позволило нам в Нью-Йорке начать все сначала.