И еще много всего. Любая мотивационная фраза, пришедшая ей на ум, будет озвучена. Это квинтэссенция «Он только притупил твой блеск», и «Тебе будет лучше без него», и «Он только что совершил самую большую ошибку в своей жизни!».

Позволяю ей продолжать, потому что не уверена, что еще мне следует делать. Кажется неправильным признаваться в том огромном облегчении, которое я испытываю прямо сейчас.

— Можешь оставаться столько, сколько захочешь, — уверяет она меня. — Ты меня слышишь? Мой дом — твой дом. А сейчас, если ты меня извинишь, я как раз заказывала куклу вуду, похожую на Купера, чтобы мы могли мучить его, и если оформлю заказ в ближайшие пятнадцать минут, то получу бесплатную доставку.

Следующие несколько недель жизни в квартире Сони проходят почти так же, как и предыдущие несколько лет. Я продолжаю лгать себе и игнорировать проблемы размером со слона. Я уже привыкла. Так долго скрываю правду, что была бы почти удивлена, если бы смогла раскрыть все это сейчас.

Осознание того, что я несчастна — это только первый шаг. Что-то с этим сделать… Ну, ты только посмотри? В Old Navy проходит распродажа, скидки 25 %.

Вместо того чтобы что-то менять, я продолжаю работать на начальника, который мне не нравится, на работе, которую ненавижу.

Я говорю себе (и Соне), что ищу квартиру, но на самом деле просто оттягиваю время, просматривая на сайте Zillow многомиллионные дома в экзотических местах и критикуя выбранный владельцем дизайн интерьера. Диваны с принтом «зебра» в лыжном домике в Аспене? Серьезно?

Подумываю о том, чтобы зайти в приложения для знакомств и снова выйти в свет, но потом решаю, что лучше спущу телефон в унитаз.

Ровно через три недели после моего переезда Соня стучит в дверь моей спальни. Ну, технически это ее спальня, но неважно.

Она приоткрывает ее и заглядывает внутрь.

— Хэй, чемпионка. Как дела?

Закрываю ноутбук, прежде чем она успевает войти и увидеть все мои открытые вкладки, хотя в кои-то веки они не все Zillow.

Это еще хуже.

Занимаюсь тем, чем всегда, когда мне грустно: заглядываю в то, что не следует, ковыряюсь в пресловутых струпьях. Обычно это начинается с поиска информации о Фредерике, Эммете и Александре. Потом, когда и это меня не удовлетворяет, спускаюсь в кроличью нору — гуглю профессора Барклая. Проверить его достаточно просто. Он больше не преподает в Дартмуте. В год моего выпуска он покидает университет и переводится в Массачусетский технологический институт, вероятно, потому что становится невозможно ездить в Ганновер и поддерживать рост «Бэнкс и Барклай» в Бостоне. Его архитектурное бюро огромно и постоянно расширяется. О них постоянно пишут: ремонт Белого дома, реставрация Вьетнамского мемориала в Лос-Анджелесе. Они даже выступают в качестве консультантов по реконструкции Нотр-Дама после пожара, случившегося несколько лет назад.

Три месяца назад состоялся торжественный прием, посвященный достигнутому прогрессу и сбору средств на оставшуюся часть масштабных ремонтных работ, стоимость которых оценивается в сотни миллионов евро, из-за присутствия знаменитостей фотографии мероприятия были повсюду. Профессор Барклай и его партнер по фирме Кристофер Бэнкс были там, а также Эммет и Фредерик, что вполне логично. Они не только преданные парижане, Фредерик был крупнейшим частным спонсором, превзошедшим даже французское правительство. Были сделаны фотографии этой четверки, каждый из них выглядел чрезвычайно красивым и нарядным, но эти их совместные снимки меня не удивили; скорее всего, все они принадлежат к одному и тому же элитному кругу или, по крайней мере, встречались раз или два. А вот фотографии профессора Барклая с хорошенькой блондинкой не выходят у меня из головы.

Сегодня вечером я изучаю именно это, пытаясь выяснить, продолжаются ли их отношения. После торжественного мероприятия их не фотографировали вместе, но это ведь ничего не значит, верно?! Профессор Барклай не похож на человека, который объявляет о своих отношениях в Instagram или где-то еще.

В любом случае Соне не нужно ничего об этом знать. Она знает о моем прошлом, но ничего о профессоре Барклае. Я имею в виду то, что сказала ему в последний раз, когда мы разговаривали: я никому не расскажу о той ночи в баре.

— Тебе пришло письмо из Шотландии, пересланное из Данлани. Это от мистера Пармера?

Я киваю и забираю письмо, одаривая ее небольшой благодарной улыбкой в знак признательности.

— Так и будешь торчать здесь всю ночь? — спрашивает она, обводя взглядом комнату. Мне вдруг становится стыдно за чашки, скопившиеся на прикроватной тумбочке, и за стопку белья, бесконтрольно растущую в углу.