— Какая ты грубая, Ника, такой красивый ротик, а такие некрасивости говорит.

— Не ругайся, папочка, — елейным голоском произнесла я и повторила, — задавай свой вопрос, изверг. Я голодная.

— Ну, и как же этот Толквид тебя обидел?

— Я отвечу, но прежде скажи, за каким тебе нужно это знать, а? Утоли любопытство.

— Хочу понять, с какой стороны к тебе подступиться, и чего нужно избежать.

— Зачем тебе это?

— Ты мне нравишься, — всё также улыбаясь, ответил Сориан, — твоё сопротивление только сильнее разжигает интерес. А твоё дерзкое поведение добавляет нашим отношениям остроты. Это интересно.

— Понятно, — кивнула я, давая себе обещание, что как бы ни развивались события, ни за что не пойду на поводу у чертёжника. Не сдамся. — Значит, я для тебя незавоеванный трофей. Спасибо за честность. Говорить, что ты занимаешься бесполезным делом, бессмысленно. Трать своё время, мне всё равно. Толквид, значит, — я вздёрнула подбородок, и твёрдо взглянула на чертёжника. Нет, ни за что не покажу, что мне до сих пор обидно за себя, что я до сих пор злюсь из-за того, что оказалась глупой и наивной. Но я уже чувствовала, как вновь действует клятва и правда рвётся наружу. — Мне было шестнадцать, когда он переехал в соседний дом. Красивый, умный, весёлый, девчонки по нему с ума сходили. И он это знал, этим и пользовался. Спустя два года я всё-таки была замечена им не только, как соседская девчонка, но и как девушка, которая в него влюблена. Он заваливал меня мелкими, но приятными подарками, дарил цветы, купал в комплиментах и был очень обаятельным, с ним всегда было весело и интересно. В итоге, отношения наши стремительно развивались, я строила далеко идущие планы, пыталась не обращать внимания на то, что он всё также флиртует с другими девицами, думала, что необоснованно ревную. Не хотела ругаться и выставлять себя малолетней истеричкой, но когда наши отношения перешли на новый уровень, он изменился. Стал меньше уделять мне времени, часто пропадал, но я всегда его ждала, принимала, продолжала любить и надеяться, что всё станет как прежде. Но как прежде не стало. К концу лета он собирался уезжать в академию целительства. Поступать. И когда я, при встрече перед его отправлением, в порыве грусти от предстоящей разлуки попросила его пообещать мне, что он будет приезжать ко мне на каникулы, то меня с лёгкостью спустили с небес на землю. Он, кажется, был искренне удивлён такой просьбе и заявил, что я зря напридумывала себе всяких надежд, что между нами нет ничего, кроме удовольствия, что он не обещал мне ничего и ничего не должен. А если меня не устраивает такое положение вещей, то он не понимает, что я до сих пор делаю в его постели. В общем-то, он и правда ничего мне не обещал, но вёл себя всегда как собственник, не позволял даже лишним словом обмолвиться с другими парнями. И хоть слов любви от него не звучало, но ведь подобное признание не единственный повод считать отношения отношениями! Но так думала только я. Уже потом поняла, что в промежутках между встречами со мной были и другие, а я оказалась просто удобной, к тому же, после его отъезда я узнала, что Толквид обратил на меня внимание с подачи его друзей, которые усомнились в его способности уложить меня в постель. А когда ему это удалось, он, видимо, получал своеобразное удовольствие от того, что одерживал победу раз за разом. От того, что он меня унижал своим поведение, а я, как собачонка, была ему предана. И им была тоже предана. К счастью, у меня оказалось достаточно сил, чтобы не умереть от несправедливости жизни, — усмехнулась я, — зато я стала аккуратнее и перестала строить иллюзии на чужой счет. Вот и всё.

— Мне даже обидно, что ты сравнила меня с этим подонком, — без тени насмешки сказал Сориан. — Серьёзно, думаю, что после него ты слишком предвзята к остальным. Не все такие, как он.

— Ты хочешь сказать, что ты совершенно не похож на него? Ты не любишь девушек, не меняешь их, не пользуешься своим обаянием? Да точно также себя ведёшь, как и все остальные!

— Нет, Ника, ты упускаешь один очень важный момент, который отличает меня от этого Толквида, — покачал головой Сориан, — я никого и никогда не обманывал. Ни на кого не спорил, никакого не укладывал в постель, чтобы самоутвердиться. Мне это не нужно. И с тобой я тоже честен. Всегда. И повода ждать от меня подвоха не давал.

— Серьёзно? — красноречиво обвела взглядом ловушку, в которую угодила по воле этого предельно честного чертёжника. — Это, наверное, тоже не подвох?

— Нет, это заслуженное наказание, о котором я тебя предупреждал. Дважды! Скажи мне, Ника, когда я тебя обманул?

Я задумалась. А ведь чертёжник не лгал. Никогда, ни сейчас, ни раньше. Даже на самые неудобные вопросы он отвечал честно. А уж о своем отношении ко мне всегда ограничивался фразой «хорошо провести время». Он не отрицал того, что я ему нравилась, но и не говорил о каких-либо более сильных чувствах. Не скрывал того, что был бы не прочь поразвлечься со мной, но, вспомнив его искреннее раскаяние после встречи с Силигиями, знала, что он никогда не причинит мне вреда. Его заботу можно было бы списать на попытку понравиться мне, но и это он честно обосновывал лишь нежеланием потом возиться со мной больной. И о возмездии за применение магии тоже предупреждал, гад. Не подкопаешься.

— Ну, допустим, ты прав, — с неохотой согласилась я, — но это не значит, что я обязана воспылать к тебе любовью.

— Но и сравнивать меня с разного рода отбросами тоже не нужно, договорились? — примирительно заметил Сориан. — Правда или дело?

— Правда, — выдохнула я.

Сориан задумался. Видимо, выбирал, что спросить. Я уже встала с пола и ждала момента, когда окажусь на свободе, наваляю чертёжнику за подставу, но без магии, и, наконец, поем. Тот факт, что прежде чем исполнить задуманное, придётся поцеловать напарника, немного удручал, но выполнить обещание придётся.

— У меня есть два вопроса, ответы на которые меня интересуют одинаково. Я озвучу оба, а ты сама выбери, на какой хочешь отвечать, — наконец заговорил Сориан, — первый: есть ли шанс добиться твоего расположения и тела? И второй: почему ты стараешься даже мысленно не допустить возможности отношений со мной?

Выбор был простым и пал он на второй вопрос.