– Ты принимаешь меня таким, какой я есть. Я никогда ничего ни у кого не просил, никогда не использовал имя или состояние моей семьи для достижения своих желаний. И ты понимаешь… почему.

По ее щекам потекли слезы.

– Да, понимаю. Потому что ты гордый и сильный. Потому что ты сам себя сделал и полагаешься только на себя.

– Да, верно. Но я еще и идиот. Я был настолько преисполнен решимости оттолкнуть свою семью, что это стоило мне счастья. Это стоило мне тебя. И все это – из-за проклятой гордости! – Он прижался лбом к ее лбу. – Милая, ты когда-то сказала мне, что иногда жизнь вынуждает нас идти по пути, который мы считали для себя немыслимым. И ты была права. Мне бесконечно жаль, что я понял это только сейчас. Я многое начал понимать только сейчас. И главное – я не могу и не хочу жить без тебя.

Николь поднесла к губам его руки и поцеловала их.

– О, Марк, ты тоже создан для меня. Ты не позволяешь мне самоуправствовать. Ты видишь меня такой, какая я есть, пусть даже я не такая, как большинство женщин. Ты понимаешь, почему я делаю то, что делаю. Ты подходишь мне и умственно, и физически.

– О, ты бриллиант, и ты… – Его губы приблизились к ее губам.

Николь всмотрелась в его лицо и тихо сказала:

– Помнишь, когда мы ехали в Лондон, у меня оставался еще один вопрос, который я так и не задала?

– Да, – кивнул Марк. – Так вот знай: после нашего разрыва я ни разу не был ни с одной другой женщиной. И все эти годы я хотел только тебя.

– Я хотела спросить не это! – засмеялась Николь. – Но не стану скрывать, что слышать это рада.

Марк нахмурился.

– Что же тогда?

– Ты меня любишь? – Николь пристально посмотрела в глаза мужа, понимая, что его ответ определит их будущее. Собственно говоря, ответ был ясен по тому, как смягчились его черты. Тем не менее ей надо было услышать эти слова. – Так ты меня любишь, Марк?

– Николь, моя Николь, я люблю тебя больше всего на свете.

– Даже больше своей службы?

Он прижал жену к себе так сильно, что ей стало трудно дышать.

– Даже больше ее, дорогая!