Это была равноценная честность.

Я не думала, что он ответит, но он ответил.

— Ты знаешь, почему людям без дара к предсказаниям тяжело находиться рядом со статуями вестников?

— Нет.

Мне в храме в целом не слишком нравилось. Людно, душно, я никогда не искала этому никаких магических причин.

— Статуи — это образы вестников. Они способны действовать на людей почти также. Только слабее. Люди без дара тоже могут увидеть пророчества. И это их пугает. Чем ближе вестник — тем отчетливее видения.

Он подпер щеку кулаком.

— Отец думает, что я заболел. Мама всегда так ему говорит.

— Зачем?

— Она не хочет, чтобы я проводил время в храме.

Это было что-то новенькое.

— Потому что тебя потом оттуда за уши не оттащишь?

— Потому что тогда Ведания меня найдет.

И то, что он сказал потом, я запомнила особенно хорошо. Я не переставала думать об этом ни в последующие часы, ни тогда, когда круг времени снова пришел в движение, и маленький Лукьян помахал мне рукой, прежде, чем туман охватил меня и выбросил в моем времени, когда я посмотрела на Лукьяна, который очень сильно отличался от своей детской версии, он мало что рассказывал, он совсем не грубил и уж точно не избегал храмов:

— Даже боги могут видеть нити судеб людей только в храме.

Туман рассеялся, камни магического круга погасли.

Собравшиеся в библиотеке неловко молчали.

Лукьян посмотрел на меня, затем перевел взгляд на компанию людей, которым можно было доверить разве что что-то, что вам совершенно точно было не жалко потерять, медленно вздохнул. Сжал руки в кулаки. Разжал их. Вздохнул еще раз.

— Кто, — медленно, практически по слогам проговорил он. — Это. Сделал?

— Мы пытались выяснить.