— Ничего ты не понимаешь!

Я проигрывала пятилетнему ребенку.

— Тогда почему бы Ведании не поймать и не наказать ее? Если она так опасна.

— Ведания пыталась. Она не может вмешаться сама, ты же помнишь? Поэтому она посылала за ней посланников. Но они проиграли. Тогда она стала посылать вестников. Но ни одному из них не удалось поймать сбежавшую птицу. Она самая сильная из них.

С огромным трудом проигрывала, потому что с самого начала задав невероятно низкую планку из опасений обидеть Лукьяна, я продула с таким разгромным счетом, что он решил — меня стоит пожалеть. Так что теперь, пока он изо всех сил старался позволить мне выиграть хотя бы одну партию, я этого очень не хотела и выглядела так, словно масти на картах были для меня великим и загадочным шифром. Я подозревала, что он использует способность в игре, но, к счастью, я за свою жизнь так блестяще научилась лажать, что даже с предвидением, у Лукьяна не было никаких шансов обойти меня в невезении.

— Разве их магия — не под контролем Ведании? — кажется, что-то такое говорил Лукьян, когда объяснял, для чего ему так часто молиться.

— Это у обычных предсказателей, — отмахнулся ребенок. — А вестники сами… — он задумался, пытаясь подобрать аналогию, — как младшие боги! Их силы от Ведании не зависят. Хотя это она их создала.

Конечно, можно было бы и выиграть несколько раз, но, как по мне, выигрывать у ребенка — это как-то низко, он ведь все равно расстроится, таковы уж дети.

— Если вестники сами малые боги, как же они могут спуститься в мир людей?

Глаза Лукьяна загорелись. Очевидно, в его семье все и без того все это отлично знали, наверное, посланники Ведании постарались и нагрузили их информацией. Он впервые видел кого-то, перед кем мог блеснуть знаниями. Я чувствовала себя просто незаменимой.

— Ведания попросила Фату Милостивую сплести для вестников человеческие судьбы. Та заменила нити. И они смогли отправиться в мир людей.

— То есть они стали людьми?

— Вроде того. Ты очень плохо играешь, — заключил Лукьян, до глубины души пораженный тем, что я умудрилась остаться с полной рукой козырей, да еще и сверху себе набрать все, что только можно. — Третий раз подряд проливаешь на себя чай. Тебя легко обмануть. Твоему мужу очень не повезет.

До этого он уже успел отметить, что я странно одеваюсь.

Постоянно витаю в облаках.

Не умею рисовать.

И — не знаю ни одной считалки.

Мне было как-то даже жаль, что Лукьян никогда не вспомнит об этой встрече. Он так сильно всегда старался продемонстрировать идеальные манеры, что мне с трудом верилось, что в глубине души он был едва ли не бестактнее Платона. Как ему, должно быть, было тяжело постоянно держать язык за зубами. Бедный парень. К тому же:

— Небеса накажут тебя за такие предположения, — сказала я. — Помяни мое слово.

— Только если я женюсь на ком-то вроде тебя.