Злобный, морщинистый как престарелый шарпей, с отвратительно слюнявыми уголками рта и в очках, которые то и дело съезжали вниз по носу, вынуждая его поправлять их пухлыми кривыми пальцами.

Эти очки запотели от пара, который с самого начала этой беседы валил из его ушей.

У графа по жизни была одна радость — глумиться над людьми, так что он немедленно ухватился за возможность и повернулся к господину Бонье с фальшиво изумленным выражением лица.

— Действительно, — сказал он. — Неужели ваших талантов недостаточно для того, чтобы справиться с маленькой девочкой? К тому же такой славной, как Дафнюшка.

Я покивала головой.

— Ваше Сиятельство, — подобострастно принялся лепетать господин Бонье. — Я не сомневаюсь в том, что юная госпожа способна без труда усвоить материал, — лжец. — И, конечно же, я прекрасно осведомлен обо всех аспектах этикета высшего общества, однако, — он замялся.

— Однако? — вскинул бровь граф.

— Однако, это может существенно помешать юному господину. Как я уже говорил, юный господин учится медленно. С появлением на занятиях юной госпожи, боюсь, весь прогресс, которого мы добились и вовсе исчезнет, как утренняя дымка.

Словно там был какой-то прогресс.

Я обалдевала от наглости этого старика.

Потому что все то время, что он говорил, я следила за выражением лица графа.

И это выражение не было хорошим.

Да — он был строг с Платоном.

Да — он редко обращал на него внимание.

И да — он ни разу даже не поздравил его с днем рождения, потому что в этот день он каждый год запирался в своем кабинете, шел в потайную комнату, где висел портрет матери Платона, и подолгу смотрел на него, безмолвно рыдая.

Но.

Но он снова женился, и он очень старался выглядеть хорошим парнем перед матерью и передо мной, и я начинала думать, что если он так поступил, то, возможно, он наконец решил отпустить свое горе. И если это так, то наверняка — где-то глубоко в душе он захотел бы наладить отношения и с Платоном.

И, ну, отношение к Платону в реалиях аристократического общества — это во многом отношение и к самому графу. Господин Бонье сейчас завуалированно назвал Платона тупым, что означало одно из двух: тупой была покойная графиня или сам граф. И за любой из вариантов граф вполне мог бы господина Бонье вызвать на дуэль, а после размазать по панорамному окну.

— То есть вы хотите сказать, что не справляетесь даже с Платоном? — прогрохотал граф. — Дафнюшка, ты точно хочешь заниматься у этого человека?

— Я хочу учиться вместе с братом, — сказала я. — Если ему не нравится господин Бонье, то и мне тоже!