Наступило молчание. Малатеста, судя по всему, осмыслял услышанное.

— Или не хотят шум поднимать?

— Похоже на то.

— Гм… Занятно.

Теперь они шли от Сан-Мойзе по мрачным и пустынным улочкам, стараясь неуклонно забирать влево, чтобы не удаляться от Гран-Канале.

— Тут недавно мне рассказали кое-что… а смысл этого я уразумел только сейчас, — сказал Алатристе, когда они переходили через мост. — Герцог Винченцо при смерти. Наследника нет. Не исключено, что испанские войска из Милана двинутся на Мантую и Монферрато и займут их.

— А это может грозить войной с Савойей и с Францией… И очень сильно разозлит папу римского. Так?

— Может, и так.

Малатеста очень тихо высвистал свое «тирури-та-та» и следующие несколько шагов сделал в молчании. Было видно, что капитан дал ему обильную пищу для размышлений.

— А это нежданным образом оттесняет венецианские дела на дальний план, — наконец высказался он. — Более того, они создают помеху…

— Да, мне тоже так кажется. Если встревать, значит, придется перебрасывать сюда войска, нужные в другом месте. Откусывать надо не больше, чем можешь проглотить, а не то подавишься… Выйдет скандал на всю Италию и на всю Европу.

Итальянец вдруг застыл на месте, словно не веря собственным ушам:

— Хочешь сказать, нас свои же предали? Испанцы? Граф-герцог? Посол? Что сюда не направляются галеры с солдатами его католического величества?

— Ничего я не хочу сказать… По части предательств это ты у нас великий дока.

Снова наступила тишина, нарушаемая журчанием — Малатеста мочился на снег.

— Ты прав! Клянусь Мадонной, ты прав.

Они вновь пустились в путь по переулку — такому узкому, что идти можно было только гуськом. Алатристе посторонился, пропуская итальянца вперед. Даже в таких обстоятельствах он не желал подставлять тому спину.

— Удивил ты меня, сеньор капитан, — сказал тот, не оборачиваясь и продолжая идти. — Вот не знал, что ты так хорошо разбираешься в канцелярских хитросплетениях.

— Теперь будешь знать. Поневоле поднатореешь, когда до петли доходит.

Итальянец мрачно рассмеялся: