…Даже спустя несколько десятилетий Амит и Ша-мир, ставший к тому времени премьер-министром, не могли сказать ни одного доброго слова друг о друге.

Амит и Джо Раанан не скрывали своей взаимной враждебности еще в семидесятых годах, когда оба ушли в отставку и возглавляли экономические конгломераты…

Интересы налаживания работы требовали определенных компромиссов — не время и не место было проводить «большую чистку», убирать всех «харелов-цев» и назначать своих людей — и времени не было, и выбор подходящих совсем не так велик. Надо было максимально использовать старые кадры, «перевербовывая» их в новую идеологию.

Здесь требовалась бюрократическая дипломатия; кое-что удалось сделать верно. Например, генерал Амит сделал одного из протеже Харела, Якоба Кароза, своим заместителем. Кароз, возглавлявший политическое направление и отвечавший за связи с иностранными партнерами, служил в агентстве с самого его основания как один из «альтернативных дипломатов». Он принял предложение Амита — чем немного успокоил рьяных приверженцев Харела. Однако сильная неприязнь между Амитом и Харелом, казалось, с годами, как старое вино, только набирала силу.

Реальному снижению напряженности в разведывательном сообществе способствовали перемены в израильском правительстве.

В июне 1963 года Бен-Гурион оставил пост премьера и основал новую центристскую партию под названием «Рафи», которую поддержали Моше Даян и Шимон Перес. Партия «Мапай», все еще обладавшая большинством в кнессете, избрала своим лидером Леви Эшкола, который вскоре стал новым премьер-министром Израиля.

Эшкол проявлял большой интерес к разведке, внимательно следил за ходом некоторых операций и при случае высказывал благодарность и самому руководителю, и агентам Амита. В свою очередь, «американский менеджер» М. Амит позаботился о том, чтобы Эшкол, бывший в то время одновременно и министром финансов и знавший все финансовые пружины, увеличил бюджет «Моссада». Это позволило Амиту принять на работу некоторых своих прежних соратников, не форсируя увольнение ветеранов, и ускорить реформу секретной службы.

Меир Амит считал главным для разведки сбор военной и политической информации по арабским странам. Как глава разведывательного сообщества и председатель комитета «Вараш», он настаивал, что «Моссад» не должен без крайней необходимости втягиваться в проведение операций, не имевших отношения к этому процессу.

В основе всех предпринятых им преобразований была именно такая переориентация в понимании стратегии разведывательных служб.

В то же время он предпринял усилия по усилению координации и повышению эффективности внешней разведки. В частности, высокопрофессиональное, но скомпрометированное «делом Лавона» «подразделение 131» было передано в состав «Моссада» для усиления существовавших там, в составе комитета «Решут», двух небольших оперативных подразделений. На замену ушедшим оперативникам — соратникам Харела и носителям преодоленного временем менталитета, — Амит привел своих людей. Многие пришли из «Амана», включая руководителя информационного отдела военной разведки Рехавья Варди.

Амит также добился повышения в воинских званиях израильских военных атташе, некоторые из них стали одновременно резидентами «Моссада».

Произошли и внешние перемены. Амит перенес штаб-квартиру «Моссада» в современное здание в центре Тель-Авива, завел шикарный кабинет в американском стиле, отделанный деревом и обставленный модной мебелью. Кое-кого из ветеранов «Моссада» эта роскошь приводила в ярость. Диссиденты в среде «Моссада» стали намекать, что Амит транжирил деньги и даже подкармливал некоторых своих коррумпированных подчиненных. Эти слухи раздражали Амита, и он пытался пресекать их — но не отказывался от своего устланного коврами шикарного офиса^[128].

Амит также изменил подход «Моссада» к подбору кадров. Раньше основная ставка, по примеру англичан, делалась на рекомендации друзей, но Амит решил использовать более современные методы. Потенциальных кандидатов стали искать не только в армии, но и в университетах, а также в деловых кругах и среди новых иммигрантов. Особый акцент делался на подборе кандидатов с европейской внешностью и умением одеваться по-европейски.

Не обходилось и без недоразумений. Одно из них произошло с Чарли Майоркасом.

Отец Майоркаса вырос в Швейцарии, мать была австрийкой, сам Чарли родился в Стамбуле и, чтобы избежать призыва на военную службу, выехал во Францию, где начал изучать медицину, но потом переключился на коммерцию. В 1965 году этот турецкий еврей переехал в Израиль, потому что «Еврейское агентство» готово было финансировать его обучение. В университете он привлек внимание кадровиков «Моссада» и с энтузиазмом принял сделанное ему предложение. После трех лет обучения основам разведывательного искусства выяснилось, что он гомосексуалист, и его немедленно уволили из «Моссада» — никто не хотел идти на риск и брать на работу человека, уязвимого для шантажа в сексуальном плане.

«Я хотел служить своей стране, — говорил Майоркас, — а мне навесили это. Кто из израильтян может сравниться со мной: мое происхождение, знание Европы, свободное владение восемью иностранными языкам ми?» Сейчас, по прошествии десятилетий, очевидно, что новая кадровая политика, ориентированная прежде всего на личные качества и способности, принесла плоды — и разведка работала эффективно, и провалы (неизбежные в любой разведслужбе) с людьми нового набора происходили совсем нечасто.

Заметные изменения произошли в «Моссаде» и с привлечением женщин к оперативной работе.

В этом направлении есть специфика, связанная как с объективными, так и субъективными причинами.

Несомненно, что с учетом того отношения к женщинам, которое существует в арабском мире, в принципе исключается возможность использования там женщин в качестве оперативных работников. «Женщина не может заниматься сбором информации в арабском мире», — это была твердая парадигма «Моссада», хотя такие случаи были и о них уже упоминалось и будет упоминаться на страницах этой книги.

Большинство женщин в «Моссаде» работали на административных должностях и в технических подразделениях. «Моссад» всегда с большой неохотой направлял женщин за рубеж, даже на относительно безопасную работу, например в качестве офицеров связи с иностранными спецслужбами. Тем не менее исключения были — например, Лили Кастель, одна из лучших оперативний «Моссада», настоящая живая легенда. Даже после смерти Лили в 1970 году ветераны «Моссада» вспоминали о ее талантах.