— Скажи, Александр, ты понимаешь же… — тут мне в голову приходит одна мысль. — что такой перелёт могут поручить только военному лётчику?

— Ты думаешь?

— Не сомневаюсь. — Добавляю в свой голос значительности. — Сам посуди: кто они- Чкалов, Леваневский, Водопьянов. Поэтому считаю, что начинать подготовку к перелёту надо не с писем товарищу Сталину с предложением о новом перелёте (Голованов немного смущён и отводит глаза), поверь, сейчас у него подобных предложений десятки, а с перехода в ВВС.

— Да я не против, — легко, как о давно обдуманном, говорит он. — надо только у экипажа спросить.

— И переходить не рядовым пилотом, а… — продолжаю более уверенно не услышав возражений. — Сколько в твоём управлении было самолётов?

— Восемьдесят шесть… всех типов. — Не задумываясь отвечает Голованов.

— О-го! Это же почти авибригада.

— Если говорить о тяжёлобомбардировочной, то две. — В голосе лётчика послышалас гордость.

— Даже лучше, — киваю знакомому сержанту, вышедшему из Спасских ворот. — надо быстро, до первого ноября, написать письмо на имя наркома обороны с предложениями об обучении лётчиков тяжёлобомбардировочной бригады полётам "вслепую" по приборам. Как я понял именно этим ты занимаешься со своим экипажем?

— Да, без этого на Севере и в Сибири где нет дорог — никак.

— Ты где, Александр Евгеньевич, в Москве остановился? — Начинаю прикидывать в голове место и время где бы нам обсудить будущий документ.

— Пока нигде… — рассеянно отвечает Голованов, его мысли, видимо, уже взлетели над землёй. — вещи оставил у знакомых лётчиков на Центральном аэродроме.

"Ах какая досада, сегодня Катя приходит ко мне "ночевать". Нет, ночевать без ковычек. Ничего такого, ещё не было".

Моя агентесса уже вполне освоилась в квартире (надеюсь хватит ума Жжёнова в неё не водить), получила свой ключ, готовит мне завтрак, когда я под утро забегаю домой побриться и помыться. Смышлёная, внимательная с лёту запоминает мои привычки: сколько заварки наливать в стакан, сколько молока. Сидит, хлопает своими длинными чёрными ресницами, а сама, небось, уже думает о том что, мол, жалко эдакового карася с квартирой и московской пропиской упускать или даже: не слишком ли монашескую жизнь она ведёт. Надо будет на седьмое ноября подарить Кате половую тряпку и цинковое ведро, особенно после обнаружения в моём шкафу её носильных вещей, так как я считаю, что любые отношения должны иметь прочную практическую основу.

"Не хочется Голованова подставлять, а так бы поселил его у себя".

Завод имени Орджоникидзе потихоньку начал переезжать на новую площадку в Москворечье, не в пример более просторную. За год построены два новых цеха по сборке радиостанций, на подходе третий. Директор завода мёртвой хваткой держится и за старые цеха, так как план ему с нового года поднимают втрое, но, чувствуя председательской железой, что я могу в любой момент оттяпать всё, избрал тактику мелких уступок: сам передал СКБ две квартиры в доме напротив, использовавшиеся под заводоуправление. Первую большую четырёхкомнатную пришлось уступить центральному аппарату (в ней уже поселился майор госбезопасности, переведённый из Ленинграда), а вторую маленькую двухкомнатную я отстоял, в неё переехал Лосев.

— Тогда поступим так, — командный голос по капле выдавливает из меня гражданского. — дуй за вещами, потом на проходную завода имени Орджоникидзе, спросишь Олега Лосева, он тебя устроит. Идёт?

— Идёт. — Широко улыбается Голованов.

— Завтра утром зайду к тебе обсудим твои соображения.

Читаю и удивляюсь. Речь в "Предложениях…" идёт вовсе не о переучивании одной авиабригады, а о переподготовке всех ВВС РККА.