От одной этой фамилии у всех защекотало в носу и потекли слюнки, а Супчик засиял от гордости за друга.

— А может, и нам порассказать что-нибудь интересное? — спросил Плавали-Знаем.

Обстановка для всяких историй подходила. За морозным иллюминатором взвизгивал ветер. Все сидели, зарывшись в тулупы.

— Можно, — сказал Васька. — Как говорил кок Борщик…

— Только без Борщика! — крикнул Плавали-Знаем. — Без Борщика!

— Ну ладно. Без Борщика, — согласился Васька. — Можно без Борщика. Да там с нами Борщика и не было. Борщик тогда гулял в отпуске.

Плавали-Знаем засопел.

— Без Борщика, без Борщика, — предупредительно повторил Васька. — Сидели мы без Борщика на берегу моря в тёплую ночь.

— В тёплую? — спросил Плавали-Знаем.

— Ага!

— Не пойдёт! Давай что-нибудь зимнее, полярное. Барьерчик усмехнулся.

А Супчик, фамилия которого уже давно никого не волновала, сказал:

— Зимнее есть у меня. Есть зимнее. — Он поправил колпак и вздохнул: — Зимовали мы как-то у острова Врангеля. Ребята пошли охотиться на медведя. А я разжёг печь и думаю: «Нажарю сейчас, шашлычков, подрумяню лучок, ребят побалую…»

— Рассказывай, рассказывай, — глотая слюнки, сказал капитан и даже подумал: «Зачем я здесь?», но опомнился и махнул рукой: — Рассказывай! Только без лука и шашлыков.

— Почему без шашлыков? Почему без Борщика? — плаксиво закричал Васька. — Почему у Борщика — с шашлыками, а у нас — без шашлыков?

— Нервы! — сказал Плавали-Знаем, поднимаясь с ящика. — Только что человек ходил в разведку, совершил подвиг и вдруг расхлюпался.

— Какой подвиг? — закричал Васька. — Какой ещё подвиг? Вот я знаю, — он почти зашептал, — я знаю подвиг: на полярной станции в Антарктиде доктор сделал сам себе операцию. Ага! Сам себе! Единственный случай в мире!