Владимир Николаевич, чтобы не мешать работе помощника, вышел на крыло мостика, плотно закрыв за собой массивную деревянную дверь. На капитана разом нахлынули звуки большого вечернего города. От опытного взгляда хозяйственника не ускользнули почему-то потёртые углы когда-то полаченной внешней стороны двери. «Надо дать команду боцману привести двери в порядок», – отметил капитан. Владимир Николаевич оперся на закрытый фальшборт крыла мостика, посмотрел вниз с высоты четырехэтажного дома. У трапа стоял матрос, все было как надо, служба шла своим порядком. Скоро вернутся из города члены экипажа, уволенные в город. Владимир бросил взгляд в направлении проходной порта – да, так и есть: компания из четырех человек с большими пакетами не торопясь продвигалась в сторону судна. Капитан оглядел многочисленные строения большого города, просматриваемые из-за частокола макушек портовых кранов. На город опускалась темная южная ночь. Это было время, когда слабеющий усталый день не отдал свои права, а ночь пока еще остерегалась их взять самовольно. Было уже не жарко. За проходной сплошным потоком неслись дорогие легковые автомашины, включившие ближний свет. Чувствовался запах легкой дорожной пыли в сочетании с запахами морских водорослей. Постояв на крыле мостика, надышавшись воздухом морского порта, Владимир Николаевич вновь нырнул в надстройку. Проходя мимо третьего помощника, капитан задержал свой взгляд на уменьшившейся стопке руководств и пособий для плавания.

– Владимир Николаевич, а когда мы получим следующее рейсовое задание? – поинтересовался штурман.

– Роман, пока не знаю. Надо сначала начать выгрузку, думаю, после этого и пришлют рейсовое задание. Потерпи немного, всему свое время, – откликнулся капитан.

– Да, я так просто, корректуру заканчиваю. А то, чтоб время не терять, сразу бы и занялся проработкой перехода, карты бы подобрал, – объяснил своё любопытство штурман.

Капитан прошел к себе в каюту. «Хороший парень – третий помощник, – еще раз отметил про себя Владимир Николаевич, – вот бы его познакомить с нашей дочерью Катериной. Дочка года через два будет настоящая невеста». И здесь он опять вспомнил своего давнего товарища Станислава Ивановича. Вот и он стал, как его старший друг в те времена. «Нет, не буду уподобляться давнему сватовству, пусть сама определяется. А то въедешь в это неблагодарное дело, все только испортишь». Владимир Николаевич задумался, а как дела у старшего, его сына Юрки. Время летит быстро, в этом году должен заканчивать морской университет, будет скоро дипломированным судоводителем. Вот кого надо познакомить с Романом. Вот здесь и будет польза. А то в последнем отпуске, а отпуск совпал с его каникулами, все по девкам таскался, все у него подруги и друзья. Не понравилось ему тогда поведение сына. Балбес какой-то стал. Вроде бы и учится до сих пор неплохо, а все же они его отвлекают от учебы. А с другой стороны, закончит учебу, уйдет в море и все эти глупости сами собой прекратятся. Быстрей бы закончил да пошел в море. Море его само воспитает, отвадит от пустого времяпровождения и всякой чепухи.

И вдруг Владимир Николаевич представил сына Юрку, когда он повел его в первый раз в первый класс. Им тогда повезло, что судно, на которое он должен был садиться, задержалось в рейсе. А то не было бы ни торжественной линейки и знакомства с классной дамой, знакомства с новой школой. Юрка был настроен торжественно, держал огромный букет, стоя в первом ряду среди таких же первоклашек, как и он сам. Из коротеньких шорт торчали две кривоватые худенькие ножки, да и так торчали, что у него, у взрослого мужика, кое-чего повидавшего, как он тогда считал, навернулись слезы. Как летит быстро время, которое беспощадно из контракта в контракт съедало море. А теперь балбес вырос, выше отца вымахал. «Приеду домой, надо будет серьезно поговорить о его планах на ближайшее будущее», – решил Владимир Петрович.

Перед ужином капитан заглянул на камбуз. Молодая и крепкая повариха Галина Александровна хозяйничала у огромной камбузной плиты. Её движения отличались уверенностью и точностью, сразу чувствовался большой опыт работы.

– Галина Александровна, в город ходила? Что видела? – поинтересовался капитан.

– Да нет, Владимир Николаевич, пока еще не ходила. Еду вам готовила, – ответила повар.

– Надо прогуляться, не каждый раз в Барселону заходим.

Повара Галину в экипаже любили, любили за исполнительность и ответственность, за желание приготовить команде интересные вкусные блюда. Любили за её заботу о команде, за её умение спокойно вести беседы с любым членом экипажа, а это умение особо ценилось в мужском коллективе, когда появлялось желание просто поговорить с представителем слабой половины человечества.

– Галина, надо выйти в город, развеяться. Старпом отпустит, только надо подмениться с буфетчицей, вы уж сами определитесь с очередностью походов, – закончил «инструктировать» капитан.

– Не получится, Владимир Николаевич. Светлана немного приболела. Я уж как-нибудь сама постараюсь организоваться. Завтра накормлю вас обедом и пойду погуляю. У старпома хочу отпроситься.

Капитан очень уважительно, как и команда, относился к повару. Знал Владимир Николаевич и причину появления Галины Александровны в его экипаже. Галина осталась одна с маленькой дочкой на руках после трагической гибели мужа в страшной автомобильной аварии. Жили они в частном доме у свекрови. Дочь быстро взрослела, переходя из одного класса в другой, и Галина задумала о своём угле, решила купить для себя и дочери отдельное жильё. А где можно заработать – только работая в море. Работала Галина Александровна хорошо, старалась, в отличие от буфетчицы Светланы – молодой вертляной «красавицы», старавшейся при любой появившейся возможности отлынить от работы. Владимир Николаевич до сих пор помнил ту «некрасивую историю» в одном из портов Ближнего Востока, сложившуюся по неосмотрительности, а всего скорей, по разгильдяйству и отсутствия серьезного подхода буфетчицы в прошлом контракте.

Судно стояло у причала под выгрузкой, когда грузовой район неожиданно полностью прекратил работу, у борта судна собралась толпа работников порта, которые громко разговаривали и показывали пальцами на шлюпочную палубу теплохода. Владимир Николаевич первым среагировал на неожиданную остановку выгрузки, решил проверить, что как привлекло внимание местных докеров. Капитан вышел на шлюпочную палубу и обнаружил буфетчицу Свету в одном купальнике, решившую немного позагорать. В одно мгновенье работник камбуза была отправлена в надстройку, затем последовал долгий и очень серьезный разговор с представительницей прекрасного пола. «Надо быть совсем без мозгов догадаться выйти загорать голышом в этом порту. Инструктировали же вас. Подожди, они могут и выкрасть тебя, бестолковая», – возмущался тогда старший помощник, а Владимир Николаевич уже тогда решил поговорить с начальником отдела кадров плавсостава, чтоб Светлану больше на его судно не присылали. Разговор состоялся, и начальник отдела кадров обещал. Тогда она больше не выходила из надстройки, все оставшееся время просидела на судне, а толпа у борта не расходилась до самого момента отхода – постоянно присутствовало человек десять, которые продолжали что-то очень громко обсуждать. В один из последующих вечеров к старпому подошел местный рабочий, пытался договориться о нелегальной покупки буфетчицы. «Вы поздно вечером выйдете погулять, а мы ей мешок на голову и заберем. А за это я тебе дам триста долларов», – закончил объяснять свой вариант сделки абориген. И только после этого Светка, как показалось многим, реально испугалась и притихла. «Будешь плохо готовить – продадим», – еще долгое время шутили матросы.

И вот в этом контракте Светлана опять появилась в экипаже. Никаких выводов не сделав, продолжала работать в полсилы. «Придется еще раз напомнить о ней в отделе кадров», – все же решил Владимир Петрович.

– Галина Александровна, пойдешь в город, рекомендую сходить в океанариум. Агент очень нахваливал. Спроси у старпома, он уже там был, расскажет. Одна не ходи, попроси кого-нибудь из матросов составить тебе компанию, – закончил разговор капитан.

Только на третий день после полудня приехал агент и сообщил, что получена команда открывать трюма – наконец-то фрахт был оплачен. А еще через полчаса на мостике застучал принтер, давая знать, что он принял сообщение от судовладельца с указанием начинать выгрузку. Экипаж преобразился, энергичнее стали не только движения, но и речь приобрела другой, более быстрый темп. Крышки трюмов под номерами один и три были открыты, извещая работников порта о том, что содержимое огромного чрева судна готово перейти в поданные, сразу в большом количестве, крупнотоннажные грузовики. В трюмах уже две недели скучал свекольный жом – небольшие цилиндры серого цвета, как огня боящиеся влаги и, тем более, морской воды. Сразу же на причале появились работники порта, готовые начинать выгрузку. Драфт сюрвейер вместе со старпомом, не торопясь, основательно сняли и записали осадки судна. Представители грузополучателя взяли многочисленные пробы груза. Эта работа не терпит поспешных действий, всегда требует точности и основательности. Первый большой стальной грейфер упал на поверхность груза, подняв клубы свекольной сухой пыли, вонзая свои зацепы в серые гранулы. Выгрузка началась. Агент, присутствующий все это время на борту судна, остался доволен. Дело сдвинулось с мертвой точки. «Выгружать будут трое суток, возможно, и меньше, если грузополучатель решит ускорить выгрузку и будет готов оплатить порту работу в ночное время», – напоследок сообщил судовой агент и убыл к себе в офис.

Выгрузка осуществлялась спокойно, размеренно, но без каких-либо перерывов и простоев. Грейферы монотонно опускались в грузовые люки и так же спокойно и без суеты выныривали из трюмов, полные свекольного жома. Перерывы на кофе-таймы выдерживались с завидной точностью. Отправив сообщения во все необходимые инстанции, капитан, проинструктировав старшего помощника, наконец-то выбрался в город. Но идти в океанариум было уже поздно, заглянуть на полчаса не имело никакого смысла. Белая горилла от проходной порта жила еще дальше – идти в зоопарк тем более не получалось. Владимир Николаевич вспомнил, что недалеко от памятника Колумбу располагался местный музей восковых фигур. Было принято решение, что до закрытия музея он все равно успеет чего-нибудь посмотреть, и он повернул на улицу Ла Рамбла. Музей де Сера он нашел сразу же, купил билет и прошел в вестибюль, при этом кассир предупредил, что через полтора часа музей будет закрыт, чтоб посетитель, если хочет успеть посмотреть больше экспозиций, должен торопиться. «Опять торопиться, когда кончится эта суета. Уж очень хочется спокойствия и размеренности и никуда не торопиться», – отметил про себя капитан.

Музей его захватил сразу, он и не предполагал, что в этом заведении выставлено такое большое количество хорошо выполненных экспонатов. Опять пошли воспоминания. Первое, что вспомнилось, так это то, как они еще совсем маленькие, будучи студентами второго курса факультета судовождения, на первой плавательской практике на учебном судне впервые вышли в увольнение в этом чудесном городе. Тогда они выходили в увольнение «знаменитыми» тройками, было это давно, когда на кормовых флагштоках судов судоходных компаний развивались красные знамена с серпом и молотом, а на пароходных трубах крепились огромные такие же красные орудия труда. Их группа подошла к центральному входу этого музея. Какой был центральный вход в то далекое время, Владимир уже не мог вспомнить. А вот то, что его однокурсник из его группы уволенных, вдруг решил обратиться с мужчине, важно восседавшем в парадном кресле около дверей центрального входа, запомнил. Напарник сидячего гражданина, одетого в одинаковый с ним мундир, и стоявший рядом, пытался что-то объяснить однокашнику. Но тот все продолжал обращаться к персоне, важно восседающей в кресле. И только когда они с руководителем практики подошли точно к месту, где коллега восседавшего гражданина пытался дать разъяснения, все они почти одновременно поняли комичность ситуации. Усевшийся в кресло гражданин был экспонатом музея. Потом Вовка долго допытывался от своего коллеги, специально он это подстроил или действительно не понял, кто восседал в кресле. Его однокашник был большим оригиналом, и от него можно было ждать любого фокуса. Он так и не сознался, как было на самом деле. А они, начинающие салаги о существовании музеев восковых фигур имели очень смутные представления.