Старик стоял у окна. Мутное стекло было покрыто узором, но все равно сквозь него были видны заснеженный лес и горы, синие и холодные в лунном свете. Снаружи завывал ветер, и казалось, с ним вместе долетали звуки с той стороны гор. Гул голосов, рев пламени, крики…
Иоганн чувствовал желание Элизабет, и это доставляло ему удовольствие. Она была не похожа на других женщин, которых он знал прежде. Она была чиста, она была умна и красива. Он любил ее, любил в ней все. Ее улыбку, ее изящное тело, ее волосы, в которых переливался свет от свечи…
Они двигались в едином ритме. Все было так легко и естественно, будто они знал друг друга всю жизнь.
Старик уже не в силах был сдерживать слезы и плакал. На его долю выпало немало испытаний. Непереносимая утрата жены, которую он любил больше жизни. Жестокий сын, который отнял у него все. И страшное прошлое, которое настигло деревню и потребовало дани…
Что за жизнь уготовил ему Господь? Какой уготован ему конец? Будь его воля, он просто уснул бы – теперь, когда Элизабет обрела человека, который пройдет ради нее сквозь пламя.
Слезы иссякли. Старик провел рукой по влажному лицу и задумчиво посмотрел на ладонь, оплетенную, словно паутиной, едва заметными черными линиями.
Вот уже несколько дней ему казалось, будто внутри его полыхает огонь.
И он знал этому причину.
Элизабет прижималась к Иоганну щекой, прижимала его тело к своему. Ей хотелось слиться с ним воедино, без остатка. Она чувствовала, что все совсем не так, как в первый раз. Намного лучше.
Они двигались все быстрее, забывшись в собственном желании.
Старик сорвал с себя рубашку.
В бледном свете луны были видны густые переплетения черных сосудов, которые расползлись за последние дни по груди и теперь пульсировали, точно змеи…
Иоганн опустился на Элизабет. Она закрыла глаза и прижала его к себе изо всех сил. Прошлое, будущее – все вокруг потеряло значение. Хотелось лишь поймать и удержать это мгновение, чтобы оно длилось вечно…
Пламя свечи мигнуло и погасло.
Старик понимал, что теперь он один из
Злоба. В последние дни она вызревала в его душе. Сколько времени пройдет еще, прежде чем она овладеет им? Прежде чем пострадают те, кого он любит?
Но так далеко не зайдет.