Элизабет уставилась на него в ужасе.
– И ты позволил этому чудовищу уйти?
– Пусть Господь рассудит его… или дьявол. К тому же далеко не уйдет – он без обуви и чулок, ему нечего есть. В такой холод я бы дал ему два дня, не больше, а потом ему придется отвечать перед высшими силами.
Элизабет задумалась на мгновение, потом решительно посмотрела ему в глаза.
– Ты поступил правильно, не убив его. Но ты не имел права скрывать от меня то, что происходило в этом доме.
Листу вспомнилась камера в подвале, царапины на стенах.
– Прости.
– Только если утром мы уберемся отсюда. – Элизабет взглянула на кучу обуви, на детский сапог. – Я не останусь здесь ни дня.
– Нам придется. Зима…
– Мы справимся. А уж на санях и с вещами из этого дома – тем более. – Она решительно поджала губы.
Иоганн понял, что возражать бессмысленно. И вполне возможно, что Элизабет права. Лист не был суеверным, но и он чувствовал зло, исходившее от этого места. Дом словно звучал отголосками тех страшных деяний, которые здесь свершались.
– Хорошо. На рассвете мы уйдем отсюда.
Вит гавкнул, словно соглашался.
VI
Утро выдалось ясное. Солнце сверкало на безоблачном небе, и снег на лугах переливался, будто усыпанный бриллиантами.
Они погрузили в сани свои пожитки и съестные припасы, после чего Иоганн запряг быка. Элизабет помогла дедушке залезть в сани, укрыла его одеялом и укуталась сама.
Лист устроился впереди.
– Ничего не забыли?
– Кажется, нет. У нас и вещей-то не так много, – устало проговорил старик, и Элизабет посмотрела на него с тревогой.
Иоганн дернул поводья, и сани пришли в движение. Крестьянский двор остался позади.