Ой, какие мы холодные и надменные, словно самому противно. А ничего что мы недавно целовались и хотелочка у тебя работала? Нет?
— По чьим законам? Ху Ря? У нас по таким законам на сеновале решали, кому за второй в магазин бегать.
— Гу Ре — это я, мой народ, национальность, по-вашему, так что прояви уважение, говоря о нём.
— С Ху Ря ли? Ты что ли и твой народ проявляли уважение, убивая мою Ху Ря? — фыркнула, гордо подняв подбородок.
— Женщина, — прошипело это чудовище, протягивая свою клешню к моей шее, — убить я тебя не могу, но сделать так, чтобы ты мечтала о смерти по-настоящему — запросто.
— А откуда тебе знать, что я сейчас симулирую? Большой опыт общения с симулянтками? Хотелочка мало кого впечатлила? — отклоняюсь назад, но опираясь всего лишь на локоть это неудобно делать.
— Оттуда, что ты меч свой сжимаешь крепко. Тебе не убить меня, женщина.
Вот же глазастый, все подметил! Резко вдыхаю и пытаюсь снеси ему мечом башку, он этого конечно же ждал, потому и увернулся слегка отклонившись. Словно я с мечом — для него комар что ли. Клешня ударила по целой руке, легко выбив меч из нее. Больно до чёртиков, но не так, как от пореза.
— Ну и что ты теперь делать будешь? — спрашивает этот монстр с ироничной улыбкой.
Вот что в подобной безвыходной ситуации может сделать женщина? Расплакаться? Нет, я должна не на жалость давить, с ним это точно не пройдет. Мне нужна передышка, чтобы придумать, что делать дальше и есть хороший женский способ ее получить.
— Ох, — хватаюсь за грудь, резко вздыхаю, как будто мне дышать нечем.
Монстр даже отреагировать не успевает, как я со стоном падаю без сознания обратно на траву. Обмороки ещё никогда не подводили в сложной ситуации, когда нужно отвлечь внимания от своей скромной персоны. Учитель по этикету до сих пор считает, что у меня очень слабое здоровье, а не то, что я прогуливала его уроки. Остается надеяться на некое благородство монстра серого, или хотя бы на то, что бить в таком состоянии не станет.
Глава 17. Не смей
Жил себе Артал Устрашающий, знатный главнокомандующий, горя не знал, но как-то раз угораздило его повстречать нечто невообразимое и совсем невыносимое. Много трудностей было у Устрашающего на его нелегком жизненном пути, но как оказалось женитьба с этим не сравнится.
Ну, или от чего он такую моську недовольную состроил? Вот точно думает, за что ему такое «счастье» в виде меня привалило. Бедный мужик, бедный, мне почти жаль его. Почти, очень почти… да, короче, совсем не жаль! От чего мне его жалеть? Я здесь жертва, а подглядывание за ним, мешает сосредоточиться на дальнейшем плане действий. И что этот серенький «муж» собрался со мной делать? Пытать? Чтобы за планы поплатилась, что ли?
Что-то мне реально поплохело, а вдруг и правда, будет пытать? Он же явно не в себе. Какой бред несёт, какая ещё женитьба? Муж… Ха! С Ху Ря ли?! А мне нравится, как звучит эта их национальность, как отборное ругательство.
— Женщина, — услышала голос полный злобы и чуть не вздрогнула, выдавая себя, — вставай.
Ага, сейчас! Тебе надо, ты и неси, а я тут полежу на травке спокойно. Как же хорошо было в лагере работать, а дома с сестрами вообще рай земной, по сравнению с тем, что сейчас. Что со мной теперь будет? Убивать не хочет, или правда с чего-то не может, и мне себя убить тоже не дает. С каких пор мужчины так сильно испортились, ну вообще ничего для женщины сделать не могут: ни убить, ни спокойно умереть. Разве я о много прошу?
Ох, судьба моя, судьба… Как бы дотянутся до меча, куда там он его отбросил? А серьга эта острая где? Может ею, как пырну, раз так двести, истечет кровью и сделает меня вдовой? Вдовой вообще жить приятно, хочешь замуж и выходи, хочешь не выходи, можно пойти учиться, или дом купить на деньги покойного мужа и жить самостоятельно. Можно сказать, вдовство — самый приятный для меня вид замужества, жаль муж осчастливить меня так не желает.
Вздохнул, распрямился, смотря на меня с высоты своего огромного роста, как на букашку. Какое-то не хорошее у меня предчувствие.