— Чтобы умолять тебя дать мне надежду. Выход. Врачи не могут контролировать заболевание. Я потеряю ее. Она — все, что у меня есть. Все мое самое дорогое и любимое.

Самир не двигался, безмолвно смотря перед собой. Вдруг он усмехнулся.

— Вот сидим мы тут, ты и я. Двое мужчин, встретившихся в пустыне. Мы идем по двум разным дорогам. Я уже иду в ад. Ты, по крайней мере, если не терять надежду, находишься на пути спасения жены. «Блуждающая звезда» Леклезио. Мусульманин и иудей. Но у нас у обоих нет оружия.

Самир рассмеялся. Сухим и глухим смехом.

— Единственное, что мы принесли, — наши айподы. Можем называть друг друга рыцарями айпода.

Огонь постепенно гас, и темнота подкрадывалась ближе. Эрик понял теперь, что не получит от Самира никакого чудесного лекарства. Его мечта была безнадежной и отчаянной. Он просто придумал ее, чтобы двигаться дальше. Предлог, из-за которого он находился в движении. Эрик встал на колени, чтобы дотянуться до кармана, и достал маленький помятый снимок Моны.

— Вот.

Самир взял его, и в слабом свете от костра Эрик видел, как он широко раскрыл глаза. Мужчина держал снимок обеими руками.

— Ей идет цвет. Она…

Самир заплакал. Он сжал фотографию в одной руке и посмотрел на Эрика.

— Откуда она у тебя?

— Мне ее дал «Моссад». Они допрашивали меня о тебе и дали фотографию.

Самир смотрел мимо Эрика, в темноту ночи.

— Знаешь, как Ахмад узнал, что ты предатель?

— Нет.

— От «Моссада».

— Странно. Я думал…

— Не от самого «Моссада». Они рассказали премьер-министру Бену Шавиту. А он рассказал одному из своих ближайших друзей. Одному мужчине в кнессете. Этот человек — наш. Вернее сказать, Ахмада.

— У него есть человек в израильском правительстве?

Самир слегка кивнул. Потом расправил плечи.