В пятиметровом стальном резервуаре бьется голубое пламя — того же цвета, как то, домашнее, над конфоркой кухонной плиты. Но здесь вихри огня сливаются в какой-то космический поток, напоминают пламя из дюз ракеты или плазму, энергия которой неисчерпаема. И кажется на секунду, что вот-вот не выдержат легкие стальные печи бурлящей в них мощи, оторвутся от клетчатого кафельного пола и, пробив ребристые покрытия кровли, уйдут в небо, пронзят облачный покров над тундрой и через мгновение сольются с первичной материнской энергией солнечного шара, где пламя рождается постоянно, изливается в бесконечность и обогревает песчинку Землю, скапливая под слоем ее коры все ту же энергию в невидимой до поры ипостаси природного газа…

Всего на месторождении Медвежьем девять гэпэ разной мощности — от двадцати до пятидесяти миллионов кубометров в сутки. Пятый гэпэ дает двадцать четыре миллиона. Оборудование здесь французское. Последние гэпэ целиком отечественные — от болта на сальнике скважины до аварийного факела. Они мощней и надежней. Французское оборудование, правда, компактней. Но на нашем проще с ремонтом, и сейчас уже всем ясно: по сумме параметров эффективней использовать отечественные системы, и Уренгой будет полностью укомплектован советским оборудованием.

Мы проходили по коридорам и лестницам гэпэ, стараясь не ступать за границы резиновых ковриков, прочерченные белой краской. Чистота ослепляла блеском лаковых полов, сверканьем стальных и латунных вентилей, приборных стекол, протертых отполированных перил. Словно на военном корабле, где капитана больше любят, чем боятся, потому что у него самого прежде всего порядок и в одежде, и в каюте, и на капитанском мостике.

На пульте управления гэпэ светло и чисто. Сухих подвел нас к технологической схеме.

— Вот, пожалуйста, то, что вы видели. Нитка — отсекатель — факельные краны. Факел не для красоты стоит, а на случай избыточных давлений. Повернул кран — и сбросил газ через факел, никаких забот. Дальше — контрольный сепаратор. Находит оптимальный режим работы скважины. Горизонтальный сепаратор отбивает влагу и механические примеси. Адсорбер — главный узел. На него и работают печи Борн. Газ очищается от влаги, выходит из цеха на кран — Камерон — и в газопровод…

Меня заинтересовала светлолицая девочка с толстой белой косой. Она сидела за пультом, следила за приборами. Иногда говорила что-то в микрофон, а иногда поворачивалась в нашу сторону и улыбалась. И я догадался, что это старшеклассница из Надыма профориентацию проходит у папы на работе. Нужно бы познакомиться. И я стал бочком подбираться к пульту, делая вид, что взволнован показаниями приборов, даже недоволен чем-то техническим, оттого и нахмурился с полным пониманием.

Но она продолжала улыбаться. И я подумал, что она, должно быть, совсем еще только семиклассница.

— Не бойтесь, идите сюда, — сказала девочка, и я вспомнил почему-то Маленького принца. Подошел к пульту.

— Тебя как зовут, девочка? — спросил я ласково, достав авторучку, листая блокнот и уже как бы читая свой профориентационный очерк в детском журнале «Костер».

— Кочерга Мария Васильевна! — представилась интервьюируемая, медленно поднимаясь со своего низенького удобного кресла и как бы воздвигаясь надо мной царственной своею осанкой. — Студентка пятого курса Тюменского индустриального института, здесь на практике…

— Да вы садитесь, что вы, — растерялся я.

Маша села, и улыбнулась снова, и вновь стала похожа на семиклассницу, а я перевел дух.

Да, фамилии у людей разные. У Владимира Николаевича одна фамилия, у Марии Васильевны другая. Как знать, может быть, из-за фамилии отчасти она и улыбчивая такая. Трудно быть угрюмым и вялым, когда фамилия у тебя энергичная и веселая, постоянно улыбки вызывала и в детсаде, и в школе, а потом и в институте, даже у самых солидных профессоров с фамилиями, известными на весь мир.

Фамилия Маши на Медвежьем известна давно. Ее отец Василий Маркович буровой мастер. Работает уже около двадцати лет, из них на Севере — девять. Так что профориентацию Мария Васильевна проходила без отрыва, так сказать, от домашнего очага.

— Папа бурить будет, а я на добыче, — получается династия, — улыбалась Маша. — Вторую неделю оператором работаю.

И я записал, торжествуя в душе: «Династия!» Вот оно, коренное-то население Севера, вот оно!

— А брат?

— Брат в Бугуруслан собирается. В летное училище поступать будет.

Я вздохнул и пометил: «Бугуруслан». Жаль.

— Он потом в Надым хочет вернуться, вместе будем работать, — утешила меня Маша.