Снаружи по нашей двери несколько раз ударили чем-то тяжелым. Мы приготовились к залпу холодной воды, но полицейский сказал нам с Кристиной собираться.

Было далеко за полночь. Я собрала наши вещи, сделала устное завещание касательно нашей еды, которая оставалась, потом попрощалась за двоих со всеми, потому что Кристина не могла даже идти без моей помощи, не то что разговаривать.

Я перекинула ее руку через плечо и встала. Дверь открылась, и мы пошли. Меня обнимали на ходу, а те, кто стоял в толпе, тянули руки, чтобы дотронуться до моего плеча на прощание. В дверях я остановилась и обернулась. Женщины махали нам.

— Помолитесь там за нас!

— Не забывайте нас!

— Бог с вами!

— Расскажите о нас!

Я слышала это со всех сторон. Нахед плакала. Патрон, Марьям, Умм Латыф — тоже. Все ревели и желали нам, чтобы уж сегодня нас действительно перебросили в Дамаск. Все они оставались, а мы ковыляли к свободе.

В машине мы с Кристиной держались за руки, чего никогда не бывало раньше. Все наши обиды друг на друга и разногласия разом исчезли.

В академии мы встретили Хасана, который, как и обещал, принес нам горячего чаю. Кристина лежала в машине, а мы с кадетом и полицейскими стояли на улице.

— Как там твои вши поживают? — спросил меня он.

— Размножаются, — важно ответила я, и он рассмеялся.

Он видел, что Кристине очень плохо, и ему было очень неловко. Он, как и я, хотел что-то сделать — я это заметила, — но не мог. Когда толпа окружила вертолет, он стоял позади всех и махал мне рукой.

— Может быть, мы еще увидимся в России! — прокричал он мне. — Инша Алла!

Я тоже хотела сказать: «Инша Алла», но на моем плече висела Кристина, и у меня не нашлось сил.

Последний вертолет забрал нас, и вот мы уже в аэропорту Алеппо, где первым делом нам сказали, что самолетов сегодня не будет. Вчера был. Позавчера был. И позапозавчера был. А сегодня — нет. Так что мы теперь будем жить в аэропорту.

Мне кажется, что я человек-катастрофа. Где бы я ни оказалась, все заканчивается трагедией. И это у меня с детства. Меня можно в тыл врага посылать, я буду там просто жить и ничего не делать, а закончится все сверхъестественным катаклизмом.