— Согласна. Убей.
— Почему? — спросил он. И голос его словно ожил. — Ты кто такая, чтобы решать?
— Я просто женщина, и я тебя слабей. Но я живая. А ты умер. Бедная твоя мама. Ты дал себя изнасиловать этой войне и умер. И думаешь, что можешь теперь сам убивать и насиловать. Теперь можно, теперь легко. Но я пока что есть. То, что ты задумал, невозможно, пока я жива. Тебе придется меня убить. Тогда уж и делай, что хочешь.
Он словно и вправду умер, так глубоко задумался. А она, пока он не убивал ее, подняв лицо к небу, искала Большую Медведицу и нашла. И Полярную звезду. И созвездие Кассиопеи, похожее на W.
Хлопнула дверца. Он сел в машину. А она все стояла в ожидании смерти. Затарахтел мотор, зажглась фара. Она отодвинулась к краю обрыва. «Столкнет машиной», — подумала она. И представила, как летит в темноту, к своему городу.
Но машина развернулась и вышла на дорогу. «Сейчас он уедет», — подумала она и услышала, как застучало, словно ожив, сердце. Но он не уехал. Он открыл дверь и крикнул ей:
— Садись! Довезу тебя на проспект.
Они ехали, и ехали, и ехали, и только когда закрыла часть звездного неба знакомая громада хлебного элеватора, она спросила:
— Так как тебя зовут?
— Давид, — ответил он.
Так они познакомились. Через пять минут, когда выходила возле своего дома, она еще сказала ему:
— Я буду помнить, что ты меня не убил.
— Нехорошо убивать живых людей, — ответил он, и в утренних сумерках ей показалось, что улыбка мелькнула на его неподвижном лице.
— Я буду в церкви ставить за тебя свечку, пока живу.
— Как хочешь, — ответил он и уехал.
Она поднялась на свой четвертый этаж, в квартиру с бумажным крестом на окне, открыла фанерную дверь ключом, который по-прежнему лежал в кармане, вошла в комнату, пахнущую и знакомо, и незнакомо — пылью, холодом, разлукой, села на старый диван, о котором совсем недавно и так несбыточно мечтала. И заплакала. Она плакала над подарком судьбы — продолжать жить в этом измученном мире.
Контрабандный товар
(2008)
«И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?»
Пути текстов неисповедимы, как и все божьи дела. С Розой Валерьевной мы не знакомы. Знаю только, что эта тетрадь была изъята у нее на армяно-грузинской таможне в 2010 году, поздней осенью, когда на таможне было пусто и уныло и вот-вот должен был выпасть снег. Вежливые грузинские таможенники в красивой форме очень и очень скучали. Они этот не слишком последовательный дневник, как ни странно, прочли, передавая друг другу. Что они по поводу прочитанного подумали — не знаю. Но, однако же, один из них, осматривающий мой багаж, вдруг мне его предложил, а я взяла. Дневник написан чудесным, давно исчезнувшим из обращения почерком в тетрадке, старенькой, с затертым кожаным переплетом. Первые странички три в ней — какие-то подсчеты и выкладки экономического характера, написаны очень, очень давно, помутневшими чернилами. Потом страница пропущена, затем следует картинка, нарисованная не слишком твердой рукой: среди гор по каменистой дороге идет упрямая старушка с задранным подбородком. На ней маленькая шляпка, на носу круглые очки, а в руке сложенный зонтик-трость. Под картинкой подпись: «Я иду по Военно-Грузинской дороге». Дневник не закончен и не подписан. Имя и отчество автора — Роза Валерьевна — поминается в тетрадке один раз в прямой речи. Найти автора у меня нет никакой возможности. И я решилась одну историю из дневника опубликовать, слегка изменив некоторые названия и имена, чтоб не навредить никому из персонажей. Может, автор и сам найдется. А если нет — то все-таки дневник послужит времени и тому странному сообществу, к которому автор явно принадлежит — немногочисленному читающему человечеству.