Хала бесшумно подошла сзади, склонилась и позвала: – Сказали идти, сэвилья. Надо идти.

Аорон едва скрывал победный взгляд, милый Грис смотрел строго, Перекоос неопределенно пожал плечами, Отика положил правый локоть в левую ладонь, поглаживал несуществующую бороду и проницательно вглядывался в присутствующих.

– Нашли, чем отсоединили пальцы? Нет. Обратите внимание, как тонко это сделано. А голову разбили грубо, дико. Почему такая разница? – спросил Отика, когда Саша выходила из кладовой. Эмоции в ней кипели.

Если б она не улетела в кулькит с вестниками, то доказать собственную невиновность было бы куда сложнее, если вообще возможно. Аорон с самого начала видел в появившейся из ниоткуда, в разгар сражения с мориспен, Сашей – врага. Никаких обоснованных причин, ничего личного – просто военное время. Все чужаки – потенциальные враги, а тут еще здоровая девушка без переломов, увечий. Виновна или не виновна, осторожности ради нужно срочно избавиться. И план отнюдь не тривиальный. Да, да: Аорон не хотел портить отношения с Грисом, так что пришлось выдумывать.

– А пальцы-то зачем…, – задумчиво спросила сама себя Саша и остановилась. Сзади легонько врезалась Хала и два раза сказала «прости», глядя виноватыми, собачьими глазами.

В отрезанных пальцах есть что-то женское, мстительное. «Я покалечу тебя еще больше, так что не зарастет. Заберу красоту умелых женских пальчиков». А что если Сашу не подставить хотели, а изуродовать, а когда не нашли, то отыгрались на бедной целительнице. Таким образом, появляется вторая подозреваемая – подружка Перекооса. Во время кормления драконов Эльна выказывала откровенную антипатию. Ее мотив – это ревность. Ревность – чувство болезненное. Саша не хотела думать над тем давала она повод так думать или не давала…боги, да, конечно же, не давала повода так думать. Дура! Эта дура сама чего-то напридумывала, от ревности наелась местных «мандаринов» и, имея взрывной характер, могла и на убийство решиться.

Вспоминай, вспоминай. Что еще важное произошло сегодня утром. Во время кормления драконов, последней из людей ушла Илия, получается никто из людей не знал, что Саша полетит в кулькит, да и оставшиеся в укреплении вестники тоже не знали, потому что все присутствовавшие при кормлении вестники полетели в кулькит. Бурый взлетел последним. К тому времени сплетница Илия могла подсобирать все сплетни о новенькой, узнать о назначенной с Мурашей встрече. Илия вовсе не так проста, как кажется и пусть этому нет доказательств, интуиция подсказывает: Илия – третья подозреваемая в убийстве, пусть и с большим знаком вопроса. Мотивом могла послужить зависть. Эльна приревновала к красоте и мужчине, Илия – к новенькому плащу. Раз, два, три – подсчитала Саша подозреваемых и поняла, что летит на круге следом за Халой. Ей показывали, как вставать на круг, как управлять этим средством передвижения. Пока сознание пытало вычислить убийцу, подсознание «рулило» в нужном направлении. Техническое летательное устройство круг интуитивно понятно в управлении точно так же, как интуитивно понятно устройство любого телефона.

А что если это просто стечение обстоятельств? Что если у Мураши были враги! Вчера ее пытались ударить, и женщина аля учительница по пению плюнула в ее сторону. Саша «пережевывала» эту мысль со всех сторон и как-то она не подходила. Само собой некоторые люди могли недолюбливать других людей, в частности Мурашу, но чтоб совершить убийство так ровно, чтоб все подозрения сошлись на Саше…Нет же! Нет! Ей один раз крупно не повезло оказаться в этом мире. По теории вероятности не может крупно не повезти два раза за короткий промежуток времени. Отложу этот вариант, пока не отпадут сомнения относительно трех подозреваемых и начать нужно с Аорона Уэарза.

– Как прикажете с него начать, дорогая, – с досадой подумала Саша, усевшись в своей комнате перед низким столиком, нервно постукивая указательным пальцем правой руки по костяшкам пальцев левой руки, – с какого края не зайди у него на руках козыри. Он даже не человек – драгэти. Может, стоит пойти ва-банк и вызвать его на откровенный разговор. Пусть скажет, чего он хочет добиться от беззащитной девушки. Грис сказал: – Аорон не способен на подлость. Так может тут задействованы двое или даже все трое подозреваемых из списка. Аорон придумал план, навел на нужную мысль Илию или Эльну: воспользовался женской ревностью в своих целях и название сему поступку – подстрекательство, а сам по факту остался чистеньким. О, как Саша злилась, как закипала! Этот мир несправедлив. Еще один далекий от справедливости мир.

За этими мыслями Саша обнаружила сидящую на полу Халу. Оказывается она осталась, все время сидела рядом на коленях и думала свои грустные мысли. Застывший на натруженных руках взгляд тосковал о потерянной подруге. Рабы тоскуют тихо, покорно. Чистые волосы расчесаны, одета светлая, припасенная для особых бед юбка, от кожи пахнет мхом и горькими травами. День закончился, бангки успели тихо спеть песни по ушедшей целительнице. Саша наклонилась, погладила ладони Халы и ласково сказала: – Мне очень жаль, дорогая. Мураша не заслужила такую смерть. Она была хорошей, доброй, помогала и лечила, никому в помощи не отказывала. Как думаешь, кто мог так жестоко поступить с ней?

Губы Халы дрогнули в каменной улыбке, лицо на пару мгновений стало жестким, грубым, словно старая наждачная бумага и так это выражение не клеилось Хале, что она показалась вовсе незнакомой. Сбросив с себя мимолетное наваждение смелости Хала тихо сказала: – Аорон сказал, что это не ты убила. Сначала тебя много, везде искали, говорили – ты! Говорили у нас не отрезают пальцы, а на Земле – отрезают. Аорон сказал: нет, не ты. Бангки никого не видели на уровне, любой мог зайти незаметно: кладовая рядом с входом.

Хала вдруг села рядом, грустно посмотрела на Сашу и положила голову ей на плечо. Ей было нужно утешение. Наверное, так в этом мире выражают тоску и печаль, а Саша чувствовала как вторглись в ее личное пространство. Так бы сказали на Земле, а еще бы сказали, что Саша – бесчувственная гадина. Хала – заботливая, добрая, хорошая и всё же куда более чужая, чем вестники и ничего с этим не поделаешь. Тут только время поможет привыкнуть. Саша непроизвольно задержала дыхание и легонько погладила Халу по плечу, которая неожиданно спокойно и тихо, нараспев, как могут говорить только бангки, призналась: – Никто не видел убийцу. Но Хала нашла в кладовой одну вещь, которой там быть не должно. Никто бы не поверил Хале. Сказали – нет, такого быть не может. Я отдам эту вещь тебе. Только поклянись жизнью: никому не скажешь, что эту вещь отдала и нашла Хала. Поклянись.

– Клянусь! Когда ты ее принесешь?

…..

Мурашу хоронили на склоне горы утром. На той ее части, что напоминала ад и должна служить преградой для врагов. Здесь, на откосе горы, на мощенной каменными плитами площадке располагалось кладбище бангки. Тела усопших помещают в выдолбленные углубления, проем закладывают битым камнем, укрепленным глиной. Под просыпающееся солнце тоскливо и проникновенно спели похоронную песню. На церемонии прощания присутствовали человек тридцать бангки, Саша и Отика Тринити, который было хотел с ней заговорить, но она как бы невзначай, не специально отвернулась и вообще имеет право хоть немного подуться на человека, предлагавшего убить её, хоть он этого и не помнит. Церемония была простой: к обмазанному до неузнаваемости белой глиной телу подходили бангки, прикладывали руку к губам, а затем к голове Мураши, наклонялись и на ухо шептали прощальные слова и послания умершим родным и друзьям. Бангки верят, что умершие еще три восхода незримо пребывают среди живых, всё видят и слышат и когда окажутся в мире мертвых, то обязательно передадут все послания.

Убийцы всегда стремятся попасть на похороны жертвы. Работает это детективное утверждение в этом мире или нет, остается пока загадкой. Никто из подозреваемых на похороны не явился. Пока бангки бормотали свои прощальные слова, Саша высматривала в утренних лучах «крадущиеся тени», «затаившиеся тени» и прочие прячущиеся человеческие фигуры. Внизу, под названной кладбищем площадкой темная, неотогретая, утыканная тонкими каменными пиками долина. Оттуда веет леденящим холодом. Там, конечно, ничего не разглядеть. Сверху же и по бокам подходы к площадке хорошо просматриваются. Хала заложила в погребение последний камень и осталась с двумя товарками петь последние песни. Остальные медленно, смиренно расходились. Никто не говорил об убийце, о справедливом возмездии, покорное принятие с горечью потери читалось на этих лицах. Это время скорби. Лети милая Мураша в лучший мир, к лучшей жизни. Если есть перерождение, то желаю тебе родиться в светлом, безопасном мире и за доброту твою и помощь прожить счастливую жизнь, а если перерождений нет, то лети прямиком рай. Где бы ты не очутилась, пусть это будет хорошее место.

– Саша, – тихо позвал Отика и оценивающе выждал время.

– Прости. Я расстроена из-за Мураши и из-за вестников, – пошла на мировую Саша, – как там дела? Что говорят? Вы нашли убийцу?

Отика аристократически вздохнул и сказал: – Нельзя настраивать брата против брата. Прошу, будь осторожна со словами. Нарушитель порядка и казнен. Вообще, я хотел попросить помощь с тканями. Нужно сшить одежду, а умельцев мало и те заняты. Займись этим, прояви себя: вестники отходчивы, быстро забудут сказанные в запале слова. Мы понимаем: ты всего лишь человек.

Саша остановилась, как запнулась и очень постаралась сдержать всё, что хотелось высказать.