Вестники и риспийцы встали полукругом, вытянулись, поправили пояса и жадно ждали начала и окончания инструктажа, чтобы пойти и посмотреть, что же спрятано в глубинах кулькита. Всем интересно. Всем жадно хочется отыскать надежду на спасение или хотя бы что-нибудь очень ценное. Вроде клада! Отика нервно повел плечо и проглотил слюну в сухом горле, у Перекооса блестели глаза и он забыл о проигрыше, у Изирда лицо стало хищным, будто он готов вот-вот на кого-то наброситься. Чувствовалось возбуждение и нетерпение.
– Идем двумя группами параллельно друг друга. Ничего без приказа не трогать! Не пить! И не есть! Идем молча. Возможны голосовые ловушки, поэтому молчите. Во время движения вы ничего не будете слышать, и шагов и дыхания тоже. Пойдете за ними, – сказал Грис и развернулся к двум вестникам, которые так и остались стоять у шестиугольной арки, – рассчитайтесь. На счет десять начинаем движение. Вестники быстро рассчитались на первый-второй. Саша подстроила так, чтобы идти с Отикой. Он хоть и с замашками высокомерия, зато знаком и ревнивых подружек пока не наблюдается. А где бы ни пошел Грис, сейчас его не нужно отвлекать. Голос Гриса досчитал до десяти и когда считал «пять» сам Грис исчез, испарился в воздухе. Никого это не удивило.
В каждой группе получилось по пятнадцать человек. Саша шла предпоследней. Шестиугольные, глазастые отверстия, служившие и входом, и окнами с холодным вниманием следили за передвигающимися гуськом воришками. Казалось, теперь сам кулькит разглядывает незваных гостей и снимает первое послевкусие. Это место наполнено событиями, совсем недавними событиями, странной, пугающей энергией и могуществом, да простят боги, они вторглись в завоеванный город. Непривычная тишина надменно вслушивалась в затихающий шорох шагов, которые скоро совсем стихли. Саша перестала слышать. Оглохла. Не осталось никаких внешних звуков, кроме размахов драконьих крыльев. Появившиеся из кулькита вестники двигались быстро, и едва дождавшись подхода групп, пошли вперед быстрым шагом. Это не вежливые проводники на легких, горных подъемах. Хорошо, если найдут на обратной дороге. Заблудиться здесь страшно. Вестники минут десять шли по первому уровню шестиугольных арок и через шестиугольный проход вошли внутрь кулькита, в просторный зал с изрисованными стенами. Рисунки походили на цветные паутины, пахло приятно, легким цветочно-горьковатым ароматом, чистотой и еще чем-то едва уловимым и неизвестным. Здесь было светло, как снаружи: глаза совсем не почувствовали перехода. Слегка светился пол, рисунки на стенах, потолок. Из того, что можно было назвать мебелью у стен стояли низкие каменные лавки. Из стены бил облагороженный родник. Чаша, в которую падала вода, сделана в форме свернувшегося дракона. Из зала вестники вышли в просторный коридор, где также паутинами разрисованы стены, и также светло и шли довольно долго. Проходя мимо одной из многочисленных шестиугольных арок, Саша замедлила шаг. Двери встречаются далеко не на всех арках, а там где есть каменные двери или даже похожие металлические, то украшены они необычно: в центре двери три желтых круга, от которых отходят разноцветные петли, или вся уходящая в стену дверь расписана треугольниками и это живо напоминает рисунок листьев. Саша замедлила шаг: появилось и нарастало чувство страха. И с каждым шагом, с каждым шажком к этой арке, с каждым вдохом страх нарастал. Странное дело. Сашины нервы будто враз вздрогнули от леденящего ужаса, в ушах зазвенело, черные пятна стали съедать весь свет. Странное дело. Отика обогнал ее и взглядом спросил в чем дело, а Сашины ноги стали ватными и уши прорезали тысячи отчаянных голосов и тихих стонов беспомощности. Еще пара шагов. Дверь не до конца вкатана в стену. Видны каменные клетки размером три на три метра. Вместо решеток каменные соты. Никаких тканей и туалетов и душа. Только клетки с каменными лежаками, и всё это вычищается как коровники. Здесь содержали людей. Сашу манило туда как магнитом, звало найти что-нибудь тяжелое и разнести всё к чертям. Она огляделась в поисках подходящего предмета и тут Отика крепко ухватила ее за запястье, сжал губы и покачал головой. Наваждение отступило и она нехотя вспомнила обещание держать себя в руках и кивнула, и просто пошла дальше за группой и не оглядывалась, опасаясь снова попасть под действие этого страшного, уродливого места.
Чем дальше они отходили, тем легче становилось идти. По цепочке, из рук в руки Саше передали маленький, каменный пузырек и без всяких просьб Саша выпила содержимое. Живительная сила риспийских трав как по волшебству приободрила и как бы не было тяжело не думать об увиденном, Саша решила об этом сейчас не думать и вся превратилась во внимание. В полной тишине две группы шли дальше по широкому коридору. Часто появлялись смежные проходы, другие вели в просторные залы, были пространства, чье предназначение сложно объяснить. Вот, например, вот это вот что такое? Через приоткатанную дверь видно, что это просторное помещение с множеством извилистых стен. Извилистые стены посередине, по краям, справа, слева, везде, стены пересекаются, переплетаются, некоторые участки тянутся параллельно друг другу. В другом помещении видно множество низких столиков, вроде длинных журнальных столов с множеством углублений, в некоторых углублениях лежат желтые шары. По виду как из золота. Шары размером с кулак.
Так прошла вечность, которая тянулась примерно полчаса. Вестники шли выверено-быстрым шагом, не крутили головами, не пытались заговорить, изредка, кто оглядывался и то старался ни с кем не встречаться взглядом, чтобы не сбиться с темпа ходьбы и с нужного настроя. В один из моментов Саша заметила, что за всеми шестиугольными арками стало темно. Свет остался только в коридоре и что там скрывается в этой темноте знает только Грис, а он молчит. Он занят поиском только ему видимых ловушек и если какая-то из этих ловушек сработает на нем, из кулькита живым никто не выйдет. А они все шли и шли и тишина стала давить. В воздухе появилась угроза. Она появилась и села с холодным крокодильим взглядом миллионов глаз, и смотрела из каждого шестиугольника на полу и на стене. Вестнические руки неосознанно легли на рукоять меча, Отика достал кинжал и предпочел оставить в руке. Коридоры стали сужаться. Здесь редко, кто ходил и кто бы что ни говорил, это чувствовалось хорошо на разнице: наверху обычно кипела жизнь, здесь – никогда. Коридор плавно, спиралью уходил вниз, еще минут через десять в новеньких проходах с блестящим камнем на стенах и тонким слоем пыли на полу пропали всякие разветвления и входы в другие помещения. С каждым шагом тускнело, словно кто-то медленно выворачивал лампочку, и скоро они шли в поздних сумерках, только от стен падал синий, зыбкий, лунный свет. За очередным плавным поворотом, уходящим в лунную полутемень, спина идущего впереди вестника вдруг исчезла и тут же Сашина нога ступила на что-то скользкое, поскользнулась и Саша полетела вниз. Куда, судя по всему, в полном молчании падали остальные члены группы. От неожиданности Саша вскрикнула и пока скользила вниз по гладкой каменно-ледяной горке многократно протянула букву «ааааа» и кое-что из допустимых в приличном обществе ругательств. Но этого никто не слышал. Ей повезло идти предпоследней. Скатывающийся перед ней вестник зацепился кинжалом за покрывающий горку лед. Долго удержаться в этом положении не дала скатывающаяся следом Сашенька и они вдвоем упали на небольшую, мягкую горку тел, которую перелетел Отика и сбил с ног только встающего после падения Перекоса. Саша беззвучно рассмеялась. И другие вестники тоже беззлобно похахатывали и подавали руку, и вытаскивали друзей за ноги и за руки из горы шевелящихся тел и еще смешней это было оттого, что никто ничего не слышал. В целом обе группы провалились благополучно и, распутавшись, стали оглядываться. Воздух светился голубоватым светом. Стены словно обтянуты драконьей кожей. Потолки волной опускаются вниз, до самого пола и поднимаются вверх, стены волнистыми загогулинами перехлестываются с потолком и вся эта фантазия авангардиста мешает понять насколько далеко уходит пространство. Что касается пола, то Саше вспомнилась игра: пол – это лава. Так вот здесь пол – это чуток разволновавшееся и застывшее в камне море. Плыть по нему не получится, ползти будет очень долго. Первые храбрецы начала прыгать с «волны» на «волну» и торопить остальных. Прыгать по скользким каменным волнам сначала казалось делом сложным, потом вполне себе даже посильным занятием и они прыгали и прыгали и не видно было конца этой каменной реки. Если у кого и возникали трудности, то о них никто не слышал. Прыжок, прыжок! Саша поймала баланс, протяжно выдохнула и погладила чуток ноющее после падения колено. «Лунный» свет освещал разлившуюся каменную реку, играл полутенями и светом. При других обстоятельствах можно было бы сказать, что это прекрасно и стоит остановиться и полюбоваться.
Беспокойный Сашин мозг то и дело озадаченно спрашивал Сашу: – Как-то слишком тихо. Нет? Тебе не кажется? Ты уверена, что это нормально? Всё-таки слишком тихо. Ни дыхания ни слышно, ни шагов, ни собственных слов.
Вестников тоже посещали подобные тревожные мысли, и они то и дело ловили взгляд других членов группы, кивали и прыгали дальше. Встретившись взглядом с Сашей, Отика состроил смешную рожицу: указательным пальцем приподнял кончик носа и высунул язык. Перекоос сделал вид, что осуждает, покачал головой и можно поклясться что-то говорил по этому поводу. Старина Галок Уэарз педагогическим взглядом оценил возможные последствия баловства в подземельях чужого драгэти и решил: можно. На голове Галока видна седина. Он мало говорит, больше смотрит и прислушивается и вовсе не для того, чтобы влезть в разговор в самый неожиданный момент и блеснуть своим остроумием. К Галоку многие прожитые годы пришли без страхов, ворчания и недовольства. Он мало говорит. Его голос отдает приказы людям. Выпад! Удар! Назад! Защита! Стойка!
Галок выбрал из людей Горыянцы тех, кто способен понимать и исполнять приказы и пытается сделать из них воинов. Приучить людей к дисциплине, военному делу. Его подопечным нравится находиться в компании седовласого вестника. Их покалеченные души с израненным чутьем безошибочно определяют: этот не ударит ни словом, ни рукой. Наоборот: ободрит даже виноватого. У Саши Галок интуитивно вызывает доверие, а тем временем скачки по чертовым кочкам продолжались. Где-то через полчаса ритм «скачек» снизился. Экспедиция лениво перескакивала с кочки на кочку и выдерживала большие паузы и вот безумный архитектор велел всем согнуться или пробираться дальше на полусогнутых. Саша почти явственно слышала, как из неосознанного подсознательного прорывается русский мат, как протест против ужасных дорог.
– Держаться! Так скоро дойдет до звуковых галлюцинаций, – подумала Саша, выходя из скрюченного состояния, с удовольствием разгибая спину и могла поклясться, что совершенно четко услышала озадаченный голос бородача Аклоса: – В этом месте было два хода. Мы и разделились, чтобы одновременно пройти и обойти ловуш…., – а следом прозвучало удаляющееся, падающее «ааааа…». Это было первое, что прозвучало за два часа, если не считать собственных мыслей.
Вестники стали оглядываться друг на друга и у каждого во взгляде читались вполне понятные вопросы: – Ты это слышал? Это действительно кто-то сказал или показалось? Друзья, а где Аклос?
Когда что-то должно случиться, оно непременно случается. Когда, кажется, что что-то должно случиться, то это чаще всего просто кажется, сильно осложняющее человеческую жизнь всякими страхами, предчувствиями, нервными расстройствами и если с этим ничего не делать, то однажды можно обнаружить себя в теле вечно брюзжащего, всем недовольного старика, боящегося собственного покашливания. Да, да, потому что от покашливания много чего бывает! Но в подземельях с ловушками жестокого драгэти Фица можно смело доверять предчувствию. Это то место где обязательно что-то случится. Оно для этого и было создано.
Затрещал камень. Не какой-то конкретно, а весь камень вокруг затрещал. Первый треск был особенно громким, последующие, непрекращающиеся потрескивания чуть потише и звучали одно за другим. Тр-тррр-тр-трррррям! Эта трещащая зараза распространялась быстро и скоро все каменные волны, кочки, горки покрылись сетью треснутых морщин. Можно было поклясться, что каждый хоть раз позвал на помощь Гриса. Камни под ногами нагрелись. Теплая ручища жесткой хваткой схватила, закрутила Сашины ноги и утащила вниз. Это неприятное воспоминание, благо оно было коротким и действие риспийского чая еще не закончилось. Невозможно по-настоящему бояться, когда травы далекого мира уже влили в кровь волшебные масла.
Саша мягко куда-то упала, потерла глаза, чтобы привыкнуть к более яркому свету и услышала голос Гриса: – Ловушка каждый раз действует по-разному. Я сломал опечат с семью вариантами входа. Теперь это бесполезно: в точности не восстановить, почти такое же сделать смогу. Осмотритесь. Сашенька, – совсем рядом зазвучал знакомый и ставший таким дорогим голос Гриса, – как ты? Испугалась?
– Всё в порядке, – ответила Саша и подумала, что ничуть не пожалела о решении увязаться с вестниками.
Словно прочитав ее мысли, проходя мимо Перекоос спросил: – Не пожалела, что пошла с нами?
– Нет! Нет…надеюсь никуда больше падать не надо будет… Нет?
Перекоос рассмеялся и Грис прикрикнул на него: – Иди уже! Иди! Саша поразила нас храбростью, для человеческой сэвильи такое самообладание восхищает.
– Ты предупреждал, что будет не просто. Я в норме. Нашел?!
– Тут много интересного и ничего нужного…пока не видно. Пороемся в кладовых Фица, – заманчиво предложил Грис.
Пространство, куда они все благополучно провалились, сильно напоминало склад. И не какой-нибудь, а современный земной склад. По стенам вытянутого помещения со сводчатым потолком тянутся каменные стеллажи. Пахнет только что помытым больничным полом, песком и немного мхом. Потолки высотой метров тридцать. Под потолком, на верхних полках зависли на сон черные тучи. Грис сказал быть с ними поосторожней, потому что тучи могут проснуться, пойдет дождь и придется усмирять молнии.