– У тебя с Вениамином тоже не ладилось.
Витя немного притих, вспоминая клацающий говорок Вениамина Дмитриевича, учителя физики.
– Угу, – согласился. – Он любил, чтобы пресмыкались.
– Он еще работает?
– Не, уехал год назад. Жалобы учащихся, родители в управление ездили.
Брат раскрыл упаковку спагетти. Терпеть настойчивый взгляд Ани давалось с трудом – уступая, он выдохнул клятвенно:
– Я подтяну успеваемость, Аня. Хватит меня контролировать.
– И в мыслях не было. Только не ломай их, – кивнула она на спагетти. – И бросай в кипящую.
Он отложил пакет, усмехнулся. Аня щелкнула по конфете, и та завертелась юлой на клеенке. Конфета замерла, рядом с белой оберткой заалела капля.
– У тебя кровь, – услышала она испуганный голос брата.
Аня прижала палец к носу. Теплая густая влага покрыла кожу. Сквозь пальцы на стол капнула новая капля. Аня поднялась, пряча нос за ладонью, и заторопилась в ванную.
Причина – падение. Я ударилась или перенервничала. Она умылась. Это от падения и нервов. Новый плеск воды. Аня взглянула на себя в зеркало – отшатнулась: половина лица будто отмерла и побагровела. Она заморгала, вцепляясь в раковину. Отражение вновь встретило ее бледностью и царапинами, кровь текла не прекращаясь. Аня достала из корзины над раковиной рулон салфеток. Села на крышку унитаза, опустила голову, сжала переносицу. Кровь понемногу прекращалась, а волнение затухало. Послышался робкий стук в дверь.
– Можно? – спросил брат. – Ты в порядке?
– Я сейчас, – гнусаво ответила Аня. – Сейчас выйду.
– Тебя следовало везти в больницу.
– Глупости. Какая больница? Обычная слабость. Гемоглобин упал или давление.
Аня вышла спустя минуту, преодолев с деланной бодростью расстояние от веранды до обеденного стола. Они с братом заняли диван. Витя оставил вопросы, какое-то время ковыряясь молчаливо в разломленных спагетти. Аня жевала шоколадный батончик и поглядывала на блеклые отражения в окне.
– Завтра куплю тебе шоколадку, – сообщил брат воодушевленно. – Тогда, помнишь? Тогда, после обморока на похоронах деда мама купила тебе много плиток. Пять?
– Три, кажется.
– Нет. – Он хмурился. – Больше.