Взгляд обнаруживал только гранит и хвою. После краткой оттепели мороз возвращался туманом.

– Я видела собаку. Недавно. Овчарку. Она в ошейнике – получается, кто-то прогуливается тропами. – На последней фразе ей сделалось неспокойно.

«Кто в здравом уме полюбит гулять по кладбищу?»

– Сторож, наверное. Байчурин, – вспомнил Витя. – У него есть овчарка. Местные Цербером зовут.

– Здесь есть сторож? Разве так необходимо?

Витя мотнул головой:

– Нет. Он в лесничестве работает.

– А-а, на уазике?

– Да, УАЗ «Барс». У Глотова купил. Точнее, у Сыча после смерти Глотова. Он тут присматривает, потому что живет за оградой, в доме Кашапова.

Аня вспомнила землянку в зарослях близ могил:

– Дом отшельников, – припомнила. Вокруг лес. Вдоль ограды – лужайки для пастбищ. – Тихо как-то.

– Угу, Байчурин коз не держит, и здесь теперь тишина. – Взгляд его устремился в небо. – Знаешь, козы жутковато среди могил выглядели. Наглые такие. И что они тут щипали? – Витя копнул носком снег.

– А Кашапов?..

– Уехал. Заколотил окна, двери. Ему кто-то все хозяйство потравил. Говорят, он теперь с дочкой живет в Ростове.

– Отравили коз?

– Я точно не знаю, мутная история. Его ведь за местного чудака держали. А тогда он вообще о пожарах твердил. – Витя округлил глаза. – Доказывал, что его сжечь намерены, зарыть живьем. Ну представь? Вызвали дочку, и она его увезла. А спустя полгода приехал Байчурин.

– И выбрал этот дом? – Аню передернуло от перспективы спать у кладбища, видеть из окна могилы.

Витя нервно мял носком снег.

– Здесь жили его сестра и племянница. Их могила там, среди карликовых березок, – указал он пальцем вперед, на белесые деревца. – Живая изгородь. За братской могилой. Там и отец его похоронен.

– Ужас.