Я бросила взгляд на Шеридана. Он стоял каменным изваянием и, кажется, даже не дышал, но взгляд ужасных, наполненных тьмой глаз был спокойным. Что же. Он выполнил свою часть договора. Я обернулась вокруг своей оси, окидывая взглядом окольцовывающий меня строй карт, и нервно сглотнула.

Если я ошибусь, это действительно будет моя вина.

Но как выбирать? Как не ошибиться, когда на кон поставлена жизнь? Я не знала.

Это пугало. Пугала титаническая ответственность, каменным пологом спустившаяся на мои плечи, не позволяющая просто поднять руку и указать на случайную карту. Я должна быть уверена в своем выборе, абсолютно и непоколебимо, и только тогда буду иметь право открыть свой выбор Смерти. Но что же делать?

Я еще раз осмотрела замершие в воздухе карты. В тех же сказках герой или героиня всегда получали какую-то подсказку, какое-то особое ощущение, но для меня все карты были совершенно, абсолютно одинаковыми. В чем же секрет? Или лучше сказать — подвох? Интуиция молчала, разуму было не за что зацепиться, сколько бы я не рассматривала окружающие меня варианты моей вероятной гибели. А что, если…

Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула и представила себе Нейта. Его улыбку, его удивительные, нечеловеческие глаза, смотрящие на меня с безграничной любовью, мягкость его волос и тепло прикосновений. Я не стала взывать к нашей с ним связи, она-то как раз и могла подвести. Всей своей душой я обратилась к своей любви к нему, к моему желанию вернуться в мир, где был он, мой любимый, мой Король. И когда я открыла глаза, двадцати трех карт для меня словно бы не существовало.

И уверенно подняв руку, я указала на единственную оставшуюся в моем восприятии карту:

— Эта.

Смерть развела руки. И гулко хлопнула в ладоши, выбив тем самым окутавшее Ее кисти облако черного тумана. И двадцать три карты развеялись прахом, исчезли, словно их и не было. Только та, на которую я указала, замерцала темным, пульсирующим светом, и растворилась в его вспышке.

А в руках Смерти появилась новая колода:

— Новая смерть — новый выбор, — провозгласила Она, и черные карты снова взлетели в воздух, кружась в водовороте вероятностей.

Теперь я знала, что делать. Моя любовь вела меня, позволяла раз за разом указывать на единственно возможную карту, но требовала за это плату, и к двадцать четвертому выбору я уже едва стояла на ногах. Казалось, что вместо того, чтобы приближать меня к жизни, эта игра медленно, незаметно, но неотвратимо убивала меня, истончала мою связь с миром живых. Сковывающие меня нити связи с Нейтом звенели от перенапряжения, и создавалось впечатление, еще миг и они с оглушительным треском порвутся, оставив меня здесь навечно.

Двадцать четвертая карта вспыхнула темным светом, и я оглянулась на истекающую чернотой фигуру, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат колени, и дрожь эта передается всему моему телу, всей моей сути. «Что теперь?» — хотелось спросить мне, но сил на вопросы попросту не осталось.

Смерть в двадцать пятый раз хлопнула в ладоши и между нами появилось всего две карты, немного побольше предыдущих. Они были охвачены черными молниями, перебегающими по рубашкам разрядами и капали на пол смолянистой тьмой.

— Это твой последний выбор, — Она подошла ближе, сложила руки перед грудью, соединив лишь кончики пальцев, и пояснила: — Две карты. Да или нет. В них заключен один простой, но самый главный вопрос: очнешься ли ты сейчас или останешься здесь навек.

Шеридан за ее спиной улыбнулся. И более жуткой улыбки я еще не видела. Вздрогнув, я невольно почувствовала себя обманутой. К чему были эти сложности, этот лишающий сил выбор раз за разом, если самый главный…

Я вздохнула и прикрыла глаза. Это и не могло быть слишком легко.

Две карты.

Да или нет.

— Возьми себе ту, которую ты хочешь, — прошелестел совсем рядом не поддающийся описанию голос.