— Я тоже тебя люблю. Правда-правда. Так сильно люблю, что, кажется, сошла с ума, впала в кому, и это все мне просто снится.

Неожиданно чувствую, как он щипает меня чуть ниже спины, и возмущённо вскрикиваю.

— Ай, за что?

— Ты не спишь, и я «правда-правда», — передразнивает он, — люблю тебя.

Я прижимаюсь к этому великолепному мужчине как можно ближе, вдыхая в себя его аромат. Мой любимый аромат Эндрю Стоуна.

— Так не бывает, ведь нет? — шепчу я ему в грудь.

— Теперь бывает. Я почти уверен, что так было всегда. Мне кажется, я полюбил тебя в тот день, в офисе — мокрую, растрёпанную, немного потерянную, но воинственную. Я полюбил тебя в том темном баре, держа в своих руках; на террасе этой квартиры, когда ты стояла в моем пиджаке. Кстати, на этот счёт у меня есть сексуальная фантазия.

— Считай, сделано, — хихикаю я и прижимаюсь к нему ещё теснее. — А знаешь ли ты, как я сходила с ума по тебе все это время?

— Прости, что пришлось ждать так долго.

— Такого, как ты, стоило подождать.

— На самом деле, я — сущий кошмар, — усмехается он и целует меня, не давая возможности возразить. — Пойдём, нам пора тебя покормить, — снова целует, на этот раз в макушку, отстраняется и подталкивает в сторону кухни.

В холодильнике я нахожу все необходимое для простого, но сытного завтрака на двоих. С довольным выражением лица вываливаю ворох продуктов на широкую барную стойку, расположенную по центру кухни.

Хлеб, яйца, немного ветчины, а также упаковка шоколада Риттер Спорт и банка колы. Эндрю усаживается на барный стул и снова уходит с головой в свой телефон. Я нахожу в нижнем ящике сковородку и, включив огонь на плите, начинаю готовить завтрак. В качестве аперитива жую шоколадку, запиваю холодной колой. И пусть все фитнес-богини этого мира меня простят. После такой ночи мне срочно требуются углеводы! Завтракаем мы с видом на зарождающийся рассвет над центром Лондона. Все-таки есть какое-то волшебство в этих панорамных окнах.

После завтрака приходится признать, что остальной мир продолжает существовать, и дела никто не отменял.

— Мы не опоздаем?

— Cомневаюсь, что Джер сбежит с больничной койки сильно далеко. Он так подсел на обезболивающие, что, кажется, стонет больше, чем требуется, — хмыкает Эндрю.

— Ты просто завидуешь, что шрам от пули у него, а не у тебя!

— Я просто рад, что он жив.

— Что говорит следователь?

— Норт во всем сознался, но не взял на себя вину за перестрелку в баре, — отвечает Эндрю, застегивая рубашку на груди.