– А что толку? Управа отмахнется, а у небесной канцелярии своих дел выше крыши. Жалко все ж таки инородцев, – сменила пластинку бабка, видя ироничную улыбку девушки. – Вот что толку от их распрекрасных дворцов, когда кругом одна мутная жижа?
– Вода, – поправила Настя. – Хотя, твоя правда, она совсем не прозрачная и болотом попахивает. Однако, ох, и красиво же там, тетя Нюра, – душа поет.
– Красота, да не та, – проявила завидный патриотизм уборщица. – Русскому человеку каменная клетка, что тюрьма – нет жизни! У нас здеся и леса, и поля, а тама – сплошь мокрень. Ни тебе травинки, ни деревца. Одни каменья, да цветочки в горшочках. Упаси нас, Господи, от такого чудачества.
Старушка подняла глаза в потолок, перекрестилась, пробубнила молитву и принялась за работу. Настя попыталась убедить ее, что сегодня можно обойтись и без уборки, но тетя Нюра к своим обязанностям относилась ревностно, и, невзирая на глубоко преклонный возраст и совместительство еще в двух местах, трудилась в полную силу. При этом на себя практически не тратилась, довольствуясь малым – минимальным набором продуктов и вещами, доставшимися от более состоятельных соседей. Все свободные средства она регулярно относила в детский дом. Настя знала, что в приюте эта добросовестная труженица появилась в момент его основания, добрых три десятка лет назад. Устроившись ночной няней, все до последней копейки оставляла на содержание сирот. Возраст и семейное положение женщины не позволили ей усыновить или удочерить кого-либо из воспитанников, но не мешали дарить им свое тепло и участие. За многие годы добрейшая тетя Нюра научила стряпне, шитью и состраданию десятки воспитанниц, продолжая опекать многих из них и во взрослой жизни. Сколько Настя себя помнила, тесная квартирка уборщицы напоминала теремок, двери которого изначально не знали замков. Надо признаться, у нее никогда ничего не пропадало – трудные подростки умели ценить настоящую любовь и заботу. С годами старушка стала родным человеком во многих семьях. Стоило ей занемочь, весть об этом распространялась быстрее ветра, и помощь приходила отовсюду. Многочисленные дары пациентка с первой же оказией переправляла своим подопечным. О них даже с незнакомыми людьми она могла говорить часами. Беря пример с тети Нюры, многие из соседей проложили в детский дом свои тропы. Над детьми взяли шефство портнихи и столяры, повара и плотники, медработники и сантехники. А с тех пор, как государство протянуло усыновителям руку материальной помощи, многие из сирот нашли приют в домах горожан. К работе с детьми Нюра приобщила и Берестовых, поскольку с переездом супругов в Запрудный стала прибираться в мастерской художника. Уже через несколько месяцев все комнаты и веранды приюта были расписаны рукой зрелого мастера. На проводимые им мастер-классы собиралась едва ли не половина детдома. Круг учеников мастера с годами неизменно расширялся, поставляя отменные кадры в областное художественное училище. Не осталась в стороне и Катерина Николаевна. Она учила ребятишек языкам, прививала вкус к литературе, штудировала с ними азы сочинительства, днями напролет мастеря костюмы для утренников и спектаклей. Почему-то среди обездоленных Настя чувствовала себя комфортнее, чем в кругу одноклассников, потому посвящала общению с сиротами все свободное время. Всего за несколько дней малышка укомплектовала для детдомовцев целую библиотеку, разместив буквально на каждом столбе рукописные крики о помощи. В течение недели у воспитанников появились не только книги и игрушки, но и значительно обновился гардероб. Кроме того, прилично пополнились и кладовые закрома. Едва ли не к каждому из красных дней календаря Ася вместе с бабушкой ставила в детдоме спектакли, а, когда повзрослела, при устройстве на работу первым делом написала заявление о переводе в пользу сирот части заработной платы.
Прибираясь, тетя Нюра украдкой наблюдала за Настей. Видя, что у той все валится из рук, усадила подле себя и, глядя в глаза, потребовала рассказать, что стряслось. «Выкладывай, как на духу». Ася не сразу, но призналась, что который день теряется в догадках, как оригинально поздравить Вадима, чтобы вернуть долг. Своей неприязни к московскому буржуину уборщица не скрывала, но в посильной помощи отказать не могла.
– И что, много задолжала? – сочувственно уточнила она. – У меня про запас копеечка припасена – подсоблю, мне не к спеху.
Барышня благодарно сжала ее натруженные ладони:
– Таких денег нет ни у тебя, ни у меня. Потратился он на меня основательно.
– Вона каким боком выходят буржуйские гостинцы! – сокрушенно вздохнула старуха. – Знать, теперь одним фирменным брусничником не откупишься.
– Теть Нюра, да он и не ест ничего мучного. Питается по особой диете.
– Как есть барчук, у них все не по-людски, – оседлала любимого конька старуха.
– Опять ты за старое? Вот возьму и вообще перестану с тобой разговаривать!
– А ты меня, дите неразумное, не пужай – я свое отбоялася! Да и с кем тебе, окромя меня, словом молвиться? Черепушку она ломает, чем ухажеру отплатить! Вспомяни деда покойного, царствие ему небесное! Чем он кормился? Нешто у тебя кисти и краски перевелись? Портрет буржую намалюй! Они страсть как на это дело падкие.
Настя признательно улыбнулась – а ведь старушка в который раз оказалась права!
– Теть Нюра, чтобы я без тебя делала? Вот только за неделю не управлюсь – работа!
– А Зинка на что? Хватит ей прохлаждаться! Она тебе не один месяц задолжала.
– У нее близнецы расхворались, муж снова занемог, да и сама раскисла.
– С чего бы это ей киснуть? Дети в саду – сама видела, а Васька, вроде как, завязал и в город на заработки подался. Добро бы болезной была, на ней ведь пахать впору!
Уборщица решительно смахнула с телефона пыль и принялась крутить диск.
– Привет, Зинаида. Как живется-можется? – сходу уточнила она. – Опять скрутило? Самогон, чай, гнать спина-то не мешает. А что ж там тогда булькает? Икает? Пусть скажет: «Икота-икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого» – как рукой снимет. Ты мне, голуба, зубы не заговаривай: напомнить или сама знаешь, за что зарплату получаешь? Иль тебе особое приглашение надобно? Могет, еще с хлебом-солью у ворот встретить? То-то. Чтобы завтра была как штык.