— Так ведь единственный человек, досконально знающий и то и другое, это сам господин Будищев. А его в армию калачом не заманишь!

— «Калачом» такого молодца не заманить, — согласился Путилов. — А если чином?

— Ну и на кой это мне? — насторожился Дмитрий.

— Эх, молодой человек, — вздохнул умудренный опытом действительный статский советник. — Поверьте мне, в нашем с вами богоспасаемом отечестве, ещё очень долго судить о человеке будут не по его достоинствам, а по имеющемуся у него чину!

— Курица не птица — прапорщик не офицер!

— Верно, — не стал спорить Путилов, — только кто тогда унтер?

— Вообще никто, — скрипнул зубами Будищев.

— Вот именно! Так что, подумаете?

— А можно деньгами?

— Ха-ха-ха, — снова зашелся Николай Иванович. — Можно! Если докажете перспективность вашего, как вы сказали?

— Пулемета.

— Хорошее название! Русское и потому понятное. Так вот, если вы докажете перспективность вашего пулемета, это самым благоприятным способом скажется на вашем состоянии. Финансовом, разумеется.

— И вы сможете добиться принятия Дмитрия Николаевича на службу в офицерском чине? — недоверчиво спросил Барановский.

— У меня есть кое-какие возможности, — туманно ответил патриарх русской промышленности и загадочно улыбнулся.

Вернувшись в Петербург, Дмитрий буквально «атаковал» компаньона своим предложениями. Причем, они касались всех сторон их совместной деятельности, от гальванической мастерской, до пушек.

— Ну, сам посуди, Владимир Степанович, ты пушку военному ведомству продал?

— Да и все права у них.

— А какую пушку, напомни?

— Полевую скорострельную двух с половиной дюймовую, — начал тот, но Будищев сразу же его перебил:

— А ты им сделай точно такую же, но трехдюймовку!