Молодой офицер тут же чокнулся с новоявленным приятелем, после чего лихо опрокинул в рот содержимое стопки и с аппетитом взялся за молодую баранину, не переставая при этом делиться самыми разнообразными сведениями. Ещё не отошедший от морской болезни Будищев, напротив, больше молчал, пил помалу, стараясь больше закусывать.

Между тем, время шло к обеду, и харчевня постепенно заполнялась. Судя по всему, это место и впрямь считалась одним из лучших в Чигишляре, поскольку большинство посетителей составляли штаб-офицеры и чиновники от интендантства. Некоторые из гостей удивленно смотрели на странную компанию из юнкера и прапорщика, но нравы в здешних местах были проще, чем в центральной России, а потому на них обращали мало внимания.

Всех клиентов, даже самых незначительных, господин Ованесов встречал лично, радостно улыбаясь кланялся, как будто видел лучших друзей или пуще того важных начальников и отводил место согласно какой-то своей неписаной табели о рангах. Наибольший почет, таким образом, достался ничем неприметному подполковнику с располагающим выражением лица. Армянин, едва завидев его, сам выбежал на встречу, под руки проводил к столу и не только сам подал вина, но и не отходил не на шаг, пока такой дорогой гость не остался полностью удовлетворенным.

— Кто это? — поинтересовался Дмитрий, от внимательного взгляда которого не укрылись все эти таинственные экзерциции.

— Подполковник Щербина, — охотно отозвался Панпушко. — В некотором роде, здешняя достопримечательность.

— И чем же он знаменит?

— Как тебе сказать, — пожал плечами молодой человек, и, со смаком откусив от очередного куска, продолжил с набитым ртом. — В здешних местах, главным транспортом являются верблюды. Закупаем мы их у местных, только вот, что подрядчики, что интенданты так и норовят обмануть здешних аборигенов. Они же, в сущности, простодушны как дети. Вот их и обсчитывают, и обкрадывают, все кому не лень, а администрация смотрит на все эти безобразия сквозь пальцы. Так что в какой-то момент оказалось, что из-за всех этих злоупотреблений никто не хочет продавать нам животных, да и наниматься погонщиками тоже.

— А при чем здесь Щербина?

— При том, что он единственный кому удалось наладить отношения с туркменами. Он хорошо знает их язык и обычаи. Умеет договориться и с простыми погонщиками и со старшинами, а потому теперь лишь только он один и может заниматься закупкой верблюдов.

— И давно он на столь хлебной должности?

— Со времен Тергукасова. [83]

— Понятно.

— Ничего-то тебе, дружище, не понятно, — с пьяной улыбкой сообщил прапорщик. — Подполковник Щербина, и это все знают, честнейший человек! Вот… о чем это я?

— Э, да вы, я погляжу, наклюкались, ваше благородие!

— Я?! — изумился было молодой человек, но затем, прислушавшись к своему состоянию, неожиданно согласился. — Пожалуй, ты прав, друг Будищев! Давай ещё на брудершафт, и больше не будем…

— Ну, давай, — согласился юнкер, после чего они выпили, переплетя руки со стопками, после чего троекратно расцеловались и обнялись.

— Ованес, счет! — потребовал прапорщик.

— Я заплачу, — возразил Дмитрий, доставая бумажник.

— Нет, — помотал головой офицер, пытаясь расстегнуть кошелек, но когда это, наконец, удалось, обнаружил там практически торичеллиевою пустоту. — Как досадно…

— Не парься, — отмахнулся Будищев, протягивая армянину банкноту.