Не отходя от колокола, он приложил к нему обе ладони, и за какую-то секунду тот стал стеклянным. Беззвучно и безропотно старый металл обрел прозрачность, и внутри него медленно разгорелась искра — постепенно она разрослась и превратилась в шар тусклого света. Тьма медленно отползла к стенам, обнажая детали механизма, — почти все помещение занимали собой блоки и шестерни, управлявшие стрелками.

Из дальнего от входа угла выступил незнакомец. Или, вернее, выступили три незнакомца. Три белых мелованных лица выглядывали из темноты, как из окон: старик, морщины которого походили на трещины в скалах, мужчина средних лет совершенно непримечательной наружности и мальчишка — из-за чрезмерной гладкости кожи его лицо казалось совершенно безликим и невыразительным.

Они стояли, тесно прижавшись плечами друг к другу, будто вдруг оказались одновременно в очень узком дверном проеме. Все трое пристально глядели на мистера Ива, и даже ему стало слегка не по себе.

— Я пришел, чтобы… — начал он, но тут же снова спохватился: — Ах да.

Отличительной особенностью всех троих, помимо отсутствия эмоций на лицах, было и отсутствие ушей.

Мальчишка медленно поднял руку и указал на колокол за спиной мистера Ива, а после осуждающе покачал головой. Человек в зеленом прочитал в этом жесте как предостережение, так и неудовольствие этих типов тем, что он, видите ли, посмел прислониться к их колоколу.

— Не нужно беспокоиться! — прокричал Человек в зеленом, демонстративно потешаясь над глухотой собеседников. — Все учтено! Перейдем к нашему делу!

Он достал из кармана пальто свернутую трубочкой рабочую тетрадь Виктора Кэндла и открыл ее на последней чистой странице. Затем извлек оттуда же чернильную ручку с крошечной чернильницей. Быстро что-то набросав в тетради, мистер Эвер Ив показал то, что у него вышло, молчаливой троице. На страничке был кривобоко намалеван циферблат со стрелками в определенном положении, а также большая жирная цифра, имитирующая дату в отрывном календаре.

Зрение у всех троих, судя по всему, было не в пример лучше слуха, поскольку они сразу же одновременно кивнули, соглашаясь.

Мистер Ив провел ладонью по странице — и рисунок исчез. На вновь обретшей девственную чистоту бумаге он что-то написал, затем, как и в прошлый раз, показал собеседникам. Те снова слаженно кивнули. И так продолжалось несколько раз, пока мистер Ив не показал им нечто, что по смыслу походило на угрозу. Троица глухих нахмурила брови.

Далее произошло то, чего не ожидал даже Человек в зеленом. Словно в ответ на его угрозу, минутная стрелка на циферблате дернулась, как в судороге, и, подхватив за собой часовую, уперлась наконечником в XII.

Полдень.

В тот же миг рычаги провернули барабаны, на них накрутились цепи, а те, в свою очередь, потянули за собой язык колокола, и тот с неимоверным грохотом ударился о стенку. Хоть колокол с виду и был превращен в своеобразную лампу, но на деле по-прежнему оставался собой — отлитым из металла и невероятно-запредельно-убийственно звонким.

Мистер Ив отлетел в сторону от первого же удара и, оглушенный, рухнул на пол. Его собеседники никак на это не отреагировали. Глядя на Человека в зеленом равнодушным, как само время, взглядом, старик, мужчина средних лет и мальчишка слитным движением шагнули назад и исчезли в углу, из которого и появились. Колокол вновь стал выглядеть, как ему и должно. Комната налилась чернотой.

Как только часы пробили полдень и эхо от последнего удара развеялось, Виктор Кэндл поднял тяжелую голову с холодного пола с таким трудом, как будто вручную вытягивал с морского дна корабельный якорь. Он огляделся, ничего не понимая.

«Я в темноте… — обрывки мыслей появлялись и затухали в его сознании. — Циферблат… башня… Я в башне. Шел за…»

Виктор огляделся по сторонам, но никого не обнаружил — было слишком темно. Потирая голову, он поднялся.

— Когда я?.. — пробормотал Виктор. — Что произошло?

Рациональный разум столичного репортера тут же услужливо предоставил объяснение: «Затхлый спертый воздух. И еще этот запах заброшенного чердака… Вот я и отключился…»

На полу рядом что-то лежало. Виктор с удивлением понял, что это его собственная тетрадь. Подняв ее, он подошел к льющимся через прорези цифр полосам света и прочитал запись в самом верху страницы: