Невольник складывал инструменты в ящик — они сгодились для работы над многими из лучших представителей нью-йоркского общества, ушедшими в мир иной, а также покойниками из его низших слоев. Действительно ужасно, когда человек со способностями Зеда обречен всю жизнь таскать бревна и бочки с дегтем, но, похоже, его судьба была решена.

— Постойте! — сказал Грейтхаус, как будто читая мысли Мэтью. — О какой сумме идет речь? Чтобы выкупить его у ван Ковенховена?

— Зед ушел с молотка за тридцать два фунта шесть шиллингов. Это больше половины моего годового жалованья. К тому же, зная ван Ковенховена… если его и удалось бы уговорить продать раба, он захочет получить прибыль на вложенный капитал.

Грейтхаус так и стоял с отвисшей челюстью.

— Тридцать два фунта?

Сумма была огромная, чтобы заплатить ее в один прием.

— Разумеется, как я уже говорил, на Зеда претендовал не только я — и не только ван Ковенховен. Когда в схватку вступили такие люди, как Корнелий Рамбоутс и Джон Аддисон, это стало больше похоже на личное соревнование, чем на деловую покупку.

Мэтью думал о том, что можно было бы сделать, если бы у него появились тридцать два фунта. Он заплатил бы все свои долги, купил бы новых костюмов, заказал бы небольшой камин в свою молочную (Мармадьюк, похоже, не собирался раскошеливаться на это, пока не нагрянут первые холода). И еще прилично осталось бы, чтобы несколько месяцев питаться и попивать эль в «Рыси». Его поражало, как люди могут просто выбрасывать такие деньжищи на ветер.

— Я мог бы, наверное, раздобыть фунтов семь или восемь, — сказал Грейтхаус, морща лоб. — Ну, может, максимум десять.

— Сэр, ваш настрой и намерение достойны похвалы, — с легким поклоном сказал Маккаггерс. — Но это еще не вся цена. Не далее как в прошлом месяце Дэниел Пэджетт обратился к лорду Корнбери с просьбой оформить вольную его рабу Вулкану, чтобы тот смог открыть кузницу. Насколько мне известно, Корнбери потребовал и получил за свою подпись десять фунтов.

— Сукин… — Грейтхаус прикусил язык. Но так как Берри промолчала, он закончил: — Сын!

— Мне жаль, — сказал ему Маккаггерс. — Но так обстоят дела.

Грейтхаус замялся; Мэтью видел, что запал его иссяк, просто уже нечего было сказать. Мэтью знал, что Кэтрин Герральд оставила ему какие-то деньги на содержание конторы, но о том, чтобы потратить столько сразу, не могло быть и речи. Это понимали и он, и Грейтхаус, и Маккаггерс.

Наконец Грейтхаус сказал, не обращаясь ни к кому в особенности:

— Ну что, мы, наверное, пойдем. — И все же сделал последнюю попытку; стучаться в непробиваемые стены было в его обыкновении. — Как вы думаете, если бы ван Ковенховен знал, какие у Зеда способности, он бы прислушался к голосу разума?

— Можете попробовать, — ответил Маккаггерс, — но это, вероятно, только заставит его поднять цену.

— Ладно. Спасибо.

Грейтхаус еще немного понаблюдал, как работает Зед, и резко направился к выходу.

Мэтью уже собирался последовать за ним, как вдруг Берри спросила у коронера:

— Прошу прощения, но мне хотелось бы знать… умеет ли Зед читать или писать?