«Интересно, — подумала Рода, — что он собирался сказать?» Она жалела, что еще не взрослая и не умеет читать его мысли, как иногда это делает мамочка. Вот только способность читать мысли других, очевидно, не делает вас счастливее. Роде казалось, что легче читать грустные мысли, и тогда вам становится тоже печально и хочется плакать, как, например, мамочке.

Рода не знала, из-за чего она еще могла быть печальной. Она также не замечала, чтобы у мамочки болела голова. Временами она слышала, как соседки жаловались мамочке на ужасные головные боли. Но мамочка никогда не жаловалась. Соседок она жалела.

Но у нее не было никаких причин жалеть себя. Вообще никаких. Все вокруг были добры, неизвестные люди присылали подарки и мамочке, и самой Роде, и папочка устраивал вечеринки чаще, чем кто-либо другой. Можно было даже подумать, что они все время старались веселиться как можно больше. А в ванной у них появлялась обезьяна, которой больше ни у кого, казалось бы, не было. Правда, Рода не могла ходить в кино. Ио, несмотря на это, ей казалось, что жизнь — очень интересная штука.

Ночью, после того, как Джорджи уснул, и прежде, чем Рода сама легла спать, жизнь стала еще интереснее. Рода весь день не занималась Лилиан Мэрилин, и когда подошла к коляске, чтобы поцеловать куклу и пожелать ей спокойной ночи, то увидела…

На цыпочках Рода побежала рассказать об этом мамочке и папочке.

— Воображение в сверхурочное время, Рода? — рассмеялся папочка. — Ну, хорошо, пойдем, поглядим на твою куклу.

Он пошел за Родой в спальню, а мамочка шла позади.

— Ага, вот колясочка, — прошептал папочка. — Ну, теперь мы увидим, действительно ли у обезьяны два рта…

Он откинул верх детской коляски и заглянул внутрь. Затем у него перехватило дыхание. Рода услышала, как он выдавил из себя едва уловимое: «Боже мой!»

Он отступил и уставился на мамочку, которая тоже смотрела в коляску, словно окаменев.

— Что случилось, папочка? — с тревогой спросила Рода. — Разве у нее не два рта?

— Рода, назад! Не приближайся к этому!