— Это ты, братец?

— Ну кто же еще, дурочка?

Смеясь, Амира вышла из темноты и взяла Малика за руку.

— Я очень скучала по тебе, — просто и сердечно сказала она.

— А я по тебе, — признался Малик.

— Сомневаюсь, что у тебя было время скучать. Должно быть, твои дни были очень заняты, я уж не говорю о ночах.

— Дни — да, но мои ночи, боюсь, были слишком одинокими.

— Прости, брат, я не подумала. Наверное, я просто ревную.

— Ревнуешь?

— Нет, скорее это зависть. — Амира подняла глаза к небу, но света звезд было слишком мало, чтобы разглядеть выражение ее лица. — Иногда я думаю, что отдала бы все на свете, лишь бы оказаться на твоем месте.

— Чтобы, как рабыне, тянуть лямку на Онассиса?

— Не знаю. Но я хотела бы оказаться во Франции и делать то, что мне хочется.

— И чего же тебе хочется?

— Этого я тоже не знаю. Я бы хотела учиться, В настоящей школе.

Она всегда хотела учиться, но теперь в устах повзрослевшей Амиры это желание прозвучало настолько серьезно, что Малик пришел в замешательство. Его сестра всегда была необыкновенной девушкой. Вспомнив тот страшный день на площади у тюремной стены, Малик был вынужден признать, что тогда Амира сумела сохранить мужество и вселить его в своего павшего духом брата.

— Помнишь, я как-то сказал тебе, что в один прекрасный день ты, возможно, покинешь аль-Ремаль? — спросил Малик.

Амира сделала нетерпеливый жест.

— Это мечта. — Она махнула рукой. Взошедшая луна высвечивала силуэты финиковых пальм. — Нянюшка Карин до сих пор со мной. Мы вместе учимся. Она заказывает книги из Лондона, и половину их оплачиваю я. Фарид дает нам уроки математики.

— А что по этому поводу говорит отец?

— Ну, ты же его знаешь. Он, конечно, настоящий динозавр, но время от времени не чурается просветительских идей, особенно если это сулит какую-то выгоду. Я сумела убедить его, что времена меняются и что образованная жена — более ценная жена.