История исчезновения и мнимой смерти Амиры тоже трактовалось журналистами с явной симпатией к Али: еще бы, пережить такую трагедию за свою и без того короткую жизнь. То, что принцесса-беглянка оказалась сестрой убийцы, толковали как следствие обычных для Востока интриг в высшем обществе.
Защита Малика строилась довольно прямолинейно. Неожиданно вернувшись домой, он обнаружил там своего старого соперника в делах — принца Али аль-Рашада. Между хозяином и незваным гостем произошла словесная перепалка, затем Али напал на Малика и принялся его душить. Малик сумел оттолкнуть соперника и освободиться, после чего отбежал на несколько шагов от противника. Али в это время пытался подняться с колен. Малик истолковал его движение как попытку достать оружие и, схватив револьвер, трижды выстрелил в аль-Рашада.
Малик мог достаточно аргументированно подтвердить свои показания. Во-первых, неоспоримым фактом было присутствие в доме Бадира Али аль-Рашада, которого, очевидно, никто не приглашал. Во-вторых, имелось заключение судебно-медицинского эксперта о том, что Малика действительно пытались задушить. С другой стороны, у Али не было найдено никакого оружия. Еще более противоречивым был тот проклятый факт, что три пули в спине у жертвы отнюдь не свидетельствуют о самозащите, даже если учесть, что стрелял человек, лишенный одной руки.
Окружной прокурор в телевизионном интервью великодушно заявил, что не будет настаивать на обвинении в убийстве первой степени, но лишь на убийстве второй степени.
Вынести решение по такому делу было вправе только Большое жюри — суд присяжных.
Нынешнее дело не обещало быть долгим и скандальным. Малик не только признался в том, что стрелял в Али, он, кроме того, дал своим высокооплачиваемым адвокатам распоряжение не применять тактику проволочек. Опрос свидетелей должен был быть коротким. Так как один из допрошенных в суде не видел ни борьбы, ни самого убийства.
Правда, один из телохранителей Малика куда-то исчез, и поговаривали, что он вернулся в аль-Ремаль, так же, как и двое телохранителей Али, которые к тому же обладали дипломатическим иммунитетом. Как бы то ни было, никто из них не смог предстать перед присяжными.
Все остальные люди из дома Малика находились во время схватки где угодно, только не у бассейна.
Его дочь мирно спала.
Его гостья — доктор Дженна Соррел — в это время в библиотеке искала какую-то книгу. Там она и услышала выстрелы. Больше об этом происшествии она ничего сообщить не может.
Эту версию Малик шепотом изложил Дженне до приезда полиции.
— Обещай, что ты расскажешь им именно это, сестренка. Мне это не повредит, разве что доставит некоторое неудобство. Но если ты скажешь правду, то разрушишь жизнь и себе, и Кариму.
Все выглядело так просто и легко, что Дженне стало страшно. Но, сказав один раз следователю неправду, Дженна не могла отказаться от сказанного. Она ни разу не выдала своего волнения во время многочисленных допросов и бесед с детективами из отдела по расследованию убийств. Впрочем, она не очень тогда волновалась.
Зато сейчас она — просто в смятении.
Это она собственноручно убила Али. Наконец-то она освободилась от страха, который преследовал ее многие и многие годы. Почему должен рисковать Малик? Какое ей дело до идей защиты своих близких, которой одержим ее брат? Он был уверен в оправдательном приговоре, но если он ошибется?
Как это просто — сказать правду, чистую правду, ничего, кроме правды. Пусть все выплывет наружу. Покончить со всем этим — с грязью, ложью. Покончить раз и навсегда.
Но как быть с Каримом? Правда пустит под откос судьбу сына. Как он будет жить, сознавая, что мать убила его родного отца? Этот процесс на десятилетия изменит его жизнь.
Так что, наверное, Малик все-таки прав.
Нервы Дженны расшатались до предела. Она принимала элениум чаще, чем пищу, и все равно не могла спать по ночам. Сон бежал от нее.
Сама мысль о возвращении в роскошный дом брата вызывала у нее отвращение. Отныне она будет постоянно видеть пятна крови на кромке бассейна, пусть их даже давно и тщательно отмыли. Дженна сняла номер в соседнем со зданием суда отеле на все время процесса.