Прежде, чем началась стрельба, Джим Кольдвель пел своему стаду. Он был худощавый юноша восемнадцати лет, со спадавшими на лоб черными кудрями, из-за которых смотрели волчьи глаза. В этих глазах был именно тот блеск, который видишь в волчьих глазах, уставленных на огонь.

Он пел громко и нервно, потому что нечто в прозрачном воздухе пустыни говорило ему, что надвигается беда.

Есть сорт людей, которые как-то инстинктивно находят отдельные лица в огромной толпе, — лица, которые они видели прежде, лица, которые почему либо с одного раза запечатлелись в их памяти.

Так же точно есть и сорт людей, которые могут в табуне узнать отдельных лошадей, как узнавали бы людей. Для большинства— лошади табуна похожи одна на другую, как горошины в котелке. Но для иных — лошади — отдельные индивидуумы.

Так же точно есть ковбои, которые знают коров в лицо. Из стада, скажем, в две тысячи коров, такой человек может узнать корову, с которой уже имел дело. Коровы для ковбоя — личности.

Джим Кольдвель, сын старого Бека Кольдвеля и наследник его стад, был именно такой человек. У него был просто феноменальный инстинкт в отношении стада, особое чутье, нечто вроде шестого чувства.

Он запоминал теленка с того момента, как его брали у матери и клеймили. Испуганная морда, выпученные глаза, толстые губы, раскрывшиеся для крика, — все эти подробности отпечатлевались на чувствительной пластинке мозга Джима и он уже не мог забыть этого теленка.

Как я уже говорил, Джим нервно пел стаду как раз перед тем, как случилось несчастье. Стадо, покорное волшебному голосу, послушно улеглось. Когда последняя, измученная жаждой корова нырнула вперед и неуклюже опустилась на землю, Джим услышал звук выстрела, донесшийся с верхнего конца ущелья.

Джим круто повернул лошадь и помчался мимо стада туда, где раздался выстрел. По соображениям Джима, единственным объяснением этого выстрела могло быть то, что один из ковбоев отца стрелял по бандиту. — Что это ты вздумал коров пугать? — закричал Джим, когда увидел вдали всадника. Но тотчас же вслед за этим он обратил внимание на то, что голова всадника была покрыта высоким остроконечным сомбреро. Это было не coмбpepo пастухов его отца.

Когда он натянул поводья, раздался второй выстрел и Джим снова круто повернул лошадь и погнал ее назад.

Его долгом было теперь прежде всего предупредить отца и затем взять у него ружье.

2.

Старик Кольдвель, владелец стада, с другой стороны ущелья, издали, следил за скотом. Он был доволен, что его сын Джим проделал над усталыми коровами свое обычное чудо и заставил их лечь. Старик вернулся затем на песчаное место, где стояла повозка, в которой они жили, и другая повозка — с провиантом и водой.

Он слез с лошади, зажег трубку, сел на круглый камень и предался приятным размышлениям.

В противоположность сыну, предпочитавшему проводить время только со своим стадом, старик не любил одиночества. Когда трое верховых выехали из ущелья и направились к нему — он встретил их радостно.

К нему подъехал маленький человек с головой, напоминавшей череп, слез с лошади и произнес: