— С’еро, не переживай, — голос Синха звучит отстранено и глухо, как будто из другой реальности. — Ты очень быстро учишься и когда-нибудь сможешь победить меня. Я видел тебя год назад — ты был похож на обожравшегося крестьянина, что в первый раз попал в монастырь. А сейчас на тебя хоть можно смотреть без отвращения.
Надо же, меня утешают, правда, от этих утешений хочется заехать Синху промеж глаз чем-нибудь увесистым. Тай’да прекрасно подойдет.
— Давай спать, утром снова в дорогу, — сказал я и поразился своему глухому, безжизненному голосу.
Синх в ответ лишь пожал плечами и как-то плавно перетек к своей лежанке. Странно… восприятие снова играет с моим сознанием? Я посмотрел на языки огня. Они пульсировали в странном рваном ритме, то ускоряясь, то замирая на несколько мгновений. Похоже, от переполняющих меня эмоций что-то внутри начинает сбоить, и мои чувства начинают играть самым причудливым образом. Надо успокоиться… Дышать глубже… Да и отдохнуть и подлечиться тоже нужно…
С некоторым трудом я добрался до лежанки. Но ни уснуть, ни провалиться в лечебный транс не получается. Мысли скачут, как перепуганные зайцы, перед глазами суматошно мелькают образы прошедшего дня.
Кадр — перевал, ярко синее небо, маленькие снежинки кружатся над россыпью камней… Кадр — утро, горячая похлебка, легкая тошнота, последствие от вчерашнего тычка в солнечное сплетение. Кадр — снова небо, уже темное, и небольшое плато на вершине перевала — несколько длинных бараков и дюжина небольших избушек. А вот уже момент из спарринга, в замедленном кино.
Белая черта перед глазами, копье от сильного удара улетает куда-то в сторону. Моя рука самостоятельно хватается за рукоятку меча.
Меч медленно поднимается, его блокирует посох. Дуговое движение белого наконечника — я еле успеваю разорвать дистанцию. Синх помогает мне, удаляется от меня, и сразу, снизу, второй наконечник маятником приближается к моей руке. Я слишком увлечен отступлением, чтобы отреагировать — белый маятник подбивает мне руку, выбивает меч. Не будь смягчающего наконечника — раздробило бы кисть.
Другой момент — я уже с мечом в левой руке, правая онемела после удара, проваливаюсь в безнадежном выпаде. Синх легко, танцуя, уходит вправо. Белый маятник неотвратимо падает сверху вниз. Только в последний момент я успеваю дернуться назад, принимая удар по скользящей. Боль в пострадавшей ключице, в пересчитанных ребрах.
Я чувствую, как саркастическая усмешка кривит мои губы. Это ведь так просто — достать Синха. Он меня делает, как маленького ребенка, играет, как кошка с мышкой. Захочет — ударит снизу, захочет — прихлопнет сверху.
Отсвет заходящего солнца на отполированной голове и веселая усмешка, белоснежные зубы сверкают в сумраке. Синх смотрит, как я оседаю, перекосившись от боли. Буря злобы поднимается внутри. Идет из груди вверх, ударяет в голову, затуманивает глаза оранжевой пеленой. Спокойно… Надо успокоиться. Местные прекрасно чувствуют эмоции. Синх уже заворочался на своей лежанке. Надо успокоиться.
Хлад накатил и объял меня спокойной прохладой. Исчезла оранжевая взвесь, смытая холодной волной. Перед очистившимся внутренним взором снова скалится Синх, но гнева больше нет. Злоба ушла… Хотя нет, что-то осталось. Ледяная решимость где-то глубоко внутри. Достать, достать его любой ценой…
Успокоиться. Дышать глубже… Я спокоен, эмоции погашены, ушли глубоко внутрь, тело расслабленно разлеглось на примитивной кровати. Мой сосед тоже успокоено замер, только слышно, как потрескивают в очаге остатки поленьев. Надо спать… Залечить новые травмы и спать. Завтра наступит новый день, надо быть готовым. Так, сам себя уговаривая, я провалился в спасительную тьму.
Следующий день запомнился смутно. Мы спускались с другой стороны перевала. Она ничем не отличалась от подъема. Все было как в тумане. Я односложно отвечал Синху, поддакивал ему и краем уха слушал его разглагольствования. Отдельные моменты запоминал на будущее, но не разбирался в них. Я не мог ни на чем сосредоточиться — мысли витали где-то далеко.
Нескончаемые камни, дорога, сначала обледенелая, потом обычная. Хорошо, что хоть тварей не попадалось, не знаю, как бы я на них реагировал. Но все кончается, кончился и этот день. Очередной привал, небольшое плато, расчищенное от камней, несколько бараков и стойла для лошадей. Синх уже проверяет место для ночлега, достает из мешка белые насадки. Скоро будут поединки…
Тут как будто кто-то щелкнул выключателем. Мир внезапно стал ясным и четким, исчез туман, окружавший меня весь день. Шелест ветра резанул по ушам. Я стал слышать свое дыхание, бренчание, доносящееся из разбираемого Синхом мешка. Бой, грядет бой…
И вот мы уже стоим на расстоянии десяти метров друг от друга. У Синха неизменный Тай’да с насадками у меня уже обнаженные Ксан’ра и К"тха, мой меч и кинжал. Копье остается с остальными вещами, хотя может и зря. Синх начинает сближаться танцующим шагом, белые насадки выписывают круги.
Подшаг, намек на удар, уход, снова шаг, снова уход от возможного удара. Так мы танцуем минуты полторы, пока я не проваливаюсь в выпаде чуть сильней чем следовало. Синх тут же наказывает меня сильным ударом справа, я пытаюсь уйти, но не успеваю…
Внезапно время замедлилось. Вот ко мне летит тяжелый белый набалдашник, вот моя рука медленно ползет назад… Она явно не успевает, еще чуть-чуть и тяжеленный посох впечатается в нее, сомнет мышцы и пойдет дальше, к груди, и там он остановится, полностью передав энергию удара. Без наконечника, в полную силу, меня можно было бы уже хоронить. Да и тут приятного мало — в самом начале серии поединков выходит из строя рука. Мышцы просто не успеют оправиться после такого.
Но мое тело движется само. Я отстранено наблюдаю, как чуть поворачиваются плечи, чуть смещается вперед рука — так основная нагрузка придется на спину и ребра. Часть разума окунается в синий Поток. Маленькие частицы Хлада стремительно собираются в мышцах, что сейчас примут тяжесть тай’да.