Они вышли из секционной в сопровождении Найд-жела и другого полицейского, оставив Стивена заниматься головой пострадавшего, которая теперь была набита ватой.
– Поехали. Нам пора, – промолвил Сорвин.
Они вышли на улицу, и Фетр показалось, что стало еще холоднее.
– Как насчет выпить? – спросил Сорвин. – Здесь поблизости есть неплохой паб.
– Да, было бы неплохо, – неуверенно ответила Фетр, хотя эта мысль ее весьма привлекала, поскольку это была возможность вернуться к нормальной жизни.
– В следующий раз? – мягко переспросил он, заметив выражение ее лица.
– Пожалуй. У меня голова раскалывается.
– Ну ладно.
Фетр оставалось лишь уповать на то, что он не сочтет это вымышленным предлогом.
– Значит, ничего подозрительного, – промолвила она, подходя к машине и открывая дверцу. – Скорее всего, самоубийство.
– С чего ты это взяла? – осведомился Сорвин, обойдя машину с другой стороны.
– Но ведь никаких признаков насилия нет, – смущенно откликнулась она.
– Возможно. И все же я не люблю пожары: что бы там ни говорила леди Куинси, слишком многое улетает вместе с дымом. И прежде всего, у нас нет токсикологии, которая могла бы выявить, что он был накачан наркотиками и поэтому оказался в таком беспомощном состоянии. Как бы то ни было, даже в состоянии крайней депрессии люди редко прибегают к подобному способу самоубийства. И мне все это не нравится. – Сорвин уселся на пассажирское место. – К тому же в машине не было ручки на дверце, – добавил он, когда Фетр залезла в машину и включила зажигание. – Он не мог вылезти, даже если хотел.
– Что случилось, Малькольм?
Обед был закончен, и напряженная атмосфера постепенно разрядилась, хотя Нелл так и не вернулась. Все перешли в гостиную с большим восьмиугольным кофейным столом и, устроившись за ним, приступили к чаю, кофе и послеобеденным напиткам. Именно в этот момент Айзенменгер, возвращаясь из ванной комнаты, перепутал двери и стал невольным свидетелем беседы Тристана с Грошонгом.
Голос Тристана доносился из комнаты, располагавшейся слева по коридору. Айзенменгер понимал, что подслушивать чужие разговоры неприлично, и тем не менее он остановился. События вечера всерьез заинтриговали его.
– Машина горела на самой границе поместья, возле просеки. Внутри обнаружен человек. – Низкий хриплый голос Грошонга было легко узнать.
– О господи! Несчастный случай?
– Машина стояла в стороне от дороги, на прогалине, – помолчав, ответил Грошонг.
В комнате повисла тишина, а потом до Айзенменгера долетел испуганный голос Тристана: