— Крест? — тихо спросил он. — Это твой крест нас защитил?

Я кивнул.

— Я не знаю, в чем тут дело, — сказал я, — честное слово, не знаю. Я понял, что должен выстрелить, и выстрелил. Я не понимаю, как я понял, крест как-то подсказал мне, что делать, но как…

— Не грузись, — оборвал меня Усман. — Давай лучше подумаем, что будем делать с этими гоблинами. В приказ я ехать не собираюсь, на дыбу за убийство монаха мне что-то не хочется. А тебе?

— Мне тоже.

— Значит, надо уходить. А для этого надо поменять нашу одежду на что-нибудь более подходящее. Может, у крестьян приватизировать… Жалко, что мы с тобой не умеем ездить верхом.

— Разве арабы не все…

— Нет, не все. Эй, подпоручик! Кто может остановить крестьянина, путешествующего на собственной телеге?

— Да кто угодно.

— Но Тимофей… он же ехал по большой дороге и было непохоже, чтобы он чего-то боялся.

— Крестьяне имеют право ездить на ближайший рынок продавать и покупать. Для более дальних поездок нужно благословение.

— Какое еще благословение?

— Деревянная или металлическая пластинка с изображением, символизирующим суть поездки. Может выдаваться настоятелем прихода, барином или судейским дьяком.

— Понятно. У тебя оно есть?

— Зачем? Мы же стрельцы.

— Понятно. Стрельцы бывают пешими?

— Хочешь изобразить нас? Не выйдет, стража не имеют права покидать охраняемую зону без благословения. А в охраняемой зоне нас всех знают в лицо.

— Так это что получается, без боя никуда по любому не деться? Тогда поехали в приказ.

— Сдурел? — Емельянова аж перекосило. — Твой друг убил монаха! Вам не выйти оттуда живыми! И нам тоже мало не покажется за то, что монаха не уберегли.

Мне показалось что пора и мне вставить слово.