— Не знаю, кто вы такие, — сказал он, — дикие монахи, беглые стрельцы или ангелы небесные, — он перекрестился, — но одно я знаю точно, ваше семя нашей общине не повредит. Я буду молиться, чтобы от вас понесли все молодки, но даже если понесет хотя бы одна, это уже будет хорошо. Слишком редко к нам захаживают почетные гости.
— А что в нас такого почетного? — спросил я.
— Вы с пищалями, а ты еще и с крестом. Что еще нужно, чтобы требовать почета?
Я не знал, что еще нужно, и поэтому молча полез на печку. А через несколько минут я обнаружил, что пять раз за вечер для меня вовсе не фантастика, а реальность.
9
Тимофей разбудил меня еще до рассвета. Он тормошил меня за плечо, вначале осторожно, а потом все более бесцеремонно.
— Просыпайтесь, ваше священство, — сказал он, — вам пора уходить.
— Куда? — не понял я. — Зачем?
— Скоро приедут стрельцы, — пояснил он, — вам слишком опасно здесь оставаться.
— Почему ты раньше не сказал? — воскликнул я и от моего возгласа проснулся Усман.
— Что такое? — спросил он спросонья.
— Одевайся, — сказал я, — дед говорит, что сейчас появятся стрельцы.
— Пусть появятся, — сказал Усман. — Как раз они нам и нужны.
— Уверен? — спросил я.
— Уверен. Должны же мы выяснить, что здесь творится, а у этих оболтусов спрашивать бесполезно.
— Они придут с монахом, — сообщил Тимофей.
— Да хоть с Папой Карло, — отмахнулся Усман.
Тимофей перекрестился. Я перелез через проснувшуюся девицу и спустился с печки. Стрельцы стрельцами, а одеваться все равно надо.
10
Стрельцы не приехали. Каждые полчаса ободранный и задрипанный петух кукарекал сиплым голосом, приближался полдень, а стрельцов все не было. Я сидел на крыльце и курил предпоследнюю сигарету. В этом мире есть табак, но простые люди не курят, потому что им не положено, а курят только баре. Монахи и священники тоже не курят, потому что табак — зелье сатанинское и служителям господа не положено. По любому, разжиться табаком нам в ближайшее время не светит. Жаль.