– Члены совета племени. Не хватает лишь самого приличного из них – Сойечтовы.
– Хотелось бы знать, почему они напали, – протянул Хас. – Тем более, в Медвежьих горах. Сасквеханноки же говорили, что здесь священное место для всех племён.
– Для меня это тоже загадка, – медленно проговорил Робинсон. – Такого никогда не делали даже минго. Более того, они не могли не видеть белых, путешествовавших с индейцами и не похожих на французов, а в таких случаях они никогда не нападают. Очень странно.
Тем временем, Макс осмотрел сасквеханноков. Ранены были практически все мужчины, в основном, к счастью, легко, но при прорыве минго в лагерь погибли четверо, включая одного подростка, вставшего грудью перед своей матерью. Плюс охрана лагеря, вырезанная Минго. "Потери наши велики, господин генерал…" – с грустью подумал Сергей.
Единственным плюсом было то, что теперь хлебнувшие лиха сасквеханноки несли службу бдительно, ни на что не отвлекаясь, строго по уставу караульной службы.
Внезапно рядом с ними возник сын Кузьмы, Андрей, и, указывая пальцем произнёс:
– Пришёл вождь минго, один, с вампумом-поясом мира[81].
– Пусть идёт. Один, – сказал Хас.
О том, что Танахарисон собирался напасть на пришельцев в Медвежьих горах, я догадывался, но он продолжал утверждать, что ему нужно лишь разведать, что это за люди, сколько их, и какие у них планы. На мой вопрос, зачем для разведки ему понадобились восемьдесят человек, по двадцати из каждой деревни минго, он ответил, что, мол, а что, если они нападут на нас? Ведь среди них есть и белые, и им наш закон не писан.
Вчера вечером, мы пришли на Медведицу – так именовалась гора, с которой просматривалась вся «долина мира» между Медвежьими горами. Лагерь пришельцев был виден издалека – было их всего несколько десятков, зато, по словам наших разведчиков, у них было с полдюжины белых, причем на французов они похожи не были. А с наступлением темноты в лагере запылали костры, и Танахарисон сказал с нескрываемым презрением:
– Не воины они. Завтра мы их перебьем, ведь за их скальпы англичане платят, и платят немало. И за сасквеханноков, и за белых.
– Англичане? За белых? Они, по словам разведчиков, не французы.
– Не знаю, чем они так насолили скунсам, но нам за них обещаны деньги.
«Скунсами» мы называли англичан – ведь они очень редко мылись. От французов тоже пахло, но намного меньше.
– Деньги? Из-за денег ты собираешься нарушить вековой закон? Не боишься, что Хавеннио[82] накажет тебя и пошлет бога смерти Отагвенда, который отдаст победу сасквеханнокам?
– Если бы Хавеннио был мною недоволен, он давно бы уже наказал меня. Не трусь, Сойечтова, или я изгоню тебя из Совета вождей, а твои люди не получат своей доли.
Подумав, я решил, что сам закон не нарушу, а своим людям позволю решать, будут ли они участвовать в этом позорном деле или нет. Танахарисон, узнав о моем решении, лишь обронил:
– После боя я соберу Совет вождей, и мы выберем нового вождя из людей из твоей деревни. Ты недостоин именоваться вождем.