— Есть пара, — уклончиво ответила Мойра. — Но я уже стала в них сомневаться.
— Великолепно, — хмыкнул парень. — Ты словно как какой-то шаблонный злодей. Так и хочется повесить тебе на шею табличку с надписью: "Всех убью, одна останусь!". И не скрежещи зубами, тебе это не идёт.
Сделав паузу, для того, чтобы перевести дух, Артур вновь покосился на возобновивших свою работу "землекопов".
— Твоих людей отбракуют Мойра. Ты и сама это понимаешь. Единственный твой шанс выжить, это заключить сделку с кем-то "исключительным". Вот только я никак не могу понять, в чём же именно моя исключительность. Чем я привлёк твоё внимание?
— Я уже ответила на твой вопрос, — раздражённо промолвила Мойра. — Человечностью.
— Угу, — припомнил Артур. — Что-то такое было между лекциями про свиней и геев. А теперь постарайся объяснить "тупому варвару", что ты подразумеваешь под "человечностью".
Глубоко вздохнув, Мойра растерянно посмотрела на кладбищенские ворота, которые со страшным скрипом начали закрываться сами собой.
— Корпорация возвращает контроль на "потерянной" локацией, — пояснила девушка, удиылённо хмыкнувшему Артуру.
— А я уж думал, что сейчас появятся страшные зомби и мне придётся прятаться за твою спину, — устало отшутился парень. — Я жду ответа на свой вопрос.
Оглядевшись по сторонам, Мойра присела на одну из могильных плит.
***
— Людей способных не раствориться в водовороте этой игры, безвылазно живя в ней годами, не так уж и много, — начала свой очередной монолог Мойра. — При этом я говорю о людях, которые абсолютно не сопереживают своему компьютерному аватару. Им безразлична красота окружающих локаций, и им чужд азарт происходящей вокруг них виртуальных интриг и сражений. Для таких людей компьютерная игра, — это самый наискучнейший способ убить своё свободное время. Поэтому, когда такие люди неожиданно оказываются запертыми в "Песочнице", для них она превращается сначала в тюрьму, а потом и в самый настоящий ад. Учитывая всё это, вполне ожидаемо, что, попав в подобный виртуальный мир, эти люди первым же делом пытаются забиться в какой-нибудь самый дальний угол, где до них не дотянется царящее вокруг безумие. Удаётся им это сделать или нет, на самом деле для моей истории не так уж и важно. Тебе не удалось.
Моя история о "человечности" начинается задолго до твоего появления в этой игре. Дело в том, что по неизвестной причине, большинство игроков из твоей страны просто не приживаются в "Песочнице". Никто не знает в чём тут дело. Просто вам постоянно нужна какая-то идея, вы постоянно пытаетесь найти в происходящем какой-то смысл. Но какой смысл может быть в происходящем тут безумии? Ты просто берёшь меч и сражаешься. Сегодня тебе приказали взять тот город, завтра изничтожить под корень население вон той деревеньки, а после завтра нужно будет перебить всех своих соклановцев. Такова психология этой игры. Тут всем плевать на всех. Взять хотя бы те немногие гильдии, что перешли в твой альянс вместе с воргеном-уголовником по имени Снольд. Вчера они штурмовали стены города, за которыми они сегодня прячутся. Сегодня они азартно убивают тех, с кем недавно сражались плечом к плечу. В этом нет никакого смысла. Просто такова суть этой обезумевшей игры. Ты всегда должен быть готов к тому, что спасённый тобой "лучший друг" в благодарность хладнокровно перережет тебе глотку. И ты окажешься победителем, если перережешь ему глотку первым.
В масштабах игры, в которую играют семьсот миллионов человек, проблема с твоим народом, — ничтожна. В масштабах человечества, — это означает, что в будущее общество не впишется целое государство, с которым придётся что-то делать. Поэтому-то в эту игру с завидной периодичностью и стали подселять твоих соотечественников, в надежде найти ответ на ваш излюбленный вопрос: "Что делать"?
Эксперимент длиться где-то около трёх лет. Кто-то из русских легко вписался в это безумное общество, кто-то окончательно сошёл с ума. Но большинстве случаев твои соотечественники просто ведут тихий образ жизни, стараясь ни во что не ввязываться. Иными словами, — попрятались по тёмным углам. И вот в один прекрасный момент в игру подселяется человек, на которого изначально возлагаются большие надежды. В отличие от остальных своих предшественников, ты оказался не психом, не уголовником и даже не калекой. При этом в тебе выявлены лидерские задатки, да ещё и оказалось, что ты не подвержен влиянию игр. Вероятность того, что такой необычный человек забьётся куда-то в угол, крайне мала. А потому для всех было очевидно, что твои приключения в этой игре начнутся в первый же день. Так оно и получилось.
В первую же ночь ты зачем-то начал извиняться перед обезумевшим бесхвостым воргеном-нпс, разговаривая с ним как с простым человеком. А параллельно ещё и умудрился завести знакомство с местной психопаткой, которая пыталась тебя пристрелить. Уверяю тебя, это далеко нетипичное поведение для любого человека.
Дальше — больше. Зачем-то, вдобавок к этой чокнутой, тебе понадобился гном, которого мечтает убить весь город, и огр-олигофрен. Тебе захотелось обзавестись стаей послушных "собачек"? Ты хоть осознаёшь, что все твои, так называемые "друзья", живут по закону этой игры? Им плевать на тебя. Для них самое главное слово в этой жизни, — "Я". И в любой момент они готовы перерезать тебе глотку. Кстати, именно это тебе и сказала сегодня утром та престарелая тауренша, которая нянчиться с тобой как с ребёнком. И эти её слова также вписываются в логику этой игры. Все таурены кому-то предано служат до тех пор, пока эта служба не потребует от них какой-то личностной жертвы. Никогда не задумывался, почему такой миролюбивый и благодушный народ вдруг живёт на юге этого континента?
— Вообще-то, я считал, что это просто дань традиции, — решил ответить на этот риторический вопрос Артур, одновременно "переваривая" в голове слова Мойры. — В одной старой и весьма популярной игре таурены были союзниками орков.
— Но мы в другой игре, — усмехнулась девушка. — И здесь эти родственники минотавров не такие уж и благодушные добрячки. Попробуй их чего-то лишить ради "общего блага" или очередной "справедливости" и они тебя растопчут как вошь.
Помолчав немного, Мойра неожиданно решила закончить свой монолог.