(Поставив стакан на стол, Первому и Второму офицерам). А теперь, господа, сделайте милость, отойдите в сторону. Мне будет чрезвычайно досадно, если ваши лица будут последнее, что я увижу в этой жизни.

Первый офицер: Он что-то задумал.

Горацио: Безделицу. Бежать как можно дальше.

Второй офицер: От нас, сударь, далеко не убежишь.

Горацио: Вы так уверены?.. Ну, это потому, что вы еще находитесь по эту сторону.

Первый офицер: Что это значит, по эту сторону? (Капитану, негромко). Мне кажется, он что-то затевает.

Горацио: Игру с переодеванием, если вы не возражаете. Знаете такую? Одни меняются одеждой, а другие должны отгадать, кто есть кто. Бьюсь об заклад на тысячу золотых, что я сейчас переоденусь так, что меня не узнает даже ангел-хранитель.

Второй офицер: Э, да он пьян, как сапожник. (Горацио). Вам бы следовало поменьше прикладываться к бутылке, сударь.

Горацио: Клянусь, больше ни одной капли… Нет, в самом деле. Увидите, как я сдержу свое слово… Капитан! (Не оборачиваясь, подзывает капитана к себе).

Капитан: Я здесь.

Горацио (негромко): Наверное, мне следовало бы просить вас, чтобы вы поведали миру мою историю или что-то в этом роде. Но, во-первых, вы ее не знаете, а, во-вторых, мир – это только слово, которое уже давно ничего не значит. Пустое сотрясенье воздуха, не больше. Поэтому, прошу вас, – ни слова, даже если вам вдруг покажется, что вы что-то знаете.

Капитан: О чем вы?

Горацио (с трудом): О молчанье, если вы понимаете. Еще о том, что мир – это только заблужденье. Выдумка, которую создали для того, чтобы переложить на ее плечи свою ответственность. Пустая говорильня, где все наперебой болтают, потому что стоит им остановиться, как станет ясно, что предмет этой болтовни – пустота, как и сами болтающие… Не попадитесь на этот крючок, капитан. (Смолкает, тяжело дыша).