— Потанцуем? — спросил меня Барри.

Джулия с готовностью закивала.

— Идите, — предложила я. — А я послежу, чтобы никто не спер ваши напитки.

Но Барри все-таки потащил меня на танцплощадку, одной рукой облапив за ягодицы.

Для первого танца музыку мы с ним выбрали не самую подходящую. Ритм был рваный, медленные пассажи чередовались с забойным соло ударника, которое требовало от танцора немалой прыгучести, присущей, скажем, бешеному кузнечику. И Барри послушно дрыгался передо мной, вертя тазом в столь опасной близости от моего лона, что мне стало не по себе. Я старательно пятилась, он наступал, я еще пятилась, а он все равно наступал, пока я не прижалась спиной к зеркальной стене.

Мне оставалось лишь раствориться в воздухе либо елозить по зеркалу, надеясь, что Барри не попытается ко мне прижаться.

Но Барри, очевидно, только об этом и мечтал.

— Ну хорошо, — сказал он, наклоняясь ко мне и обдавая меня тошнотворным запахом перегара. Губы его вытянулись вперед трубочкой.

Я метнула на него затравленный взгляд. Господи, какая наглость! Я еще фамилии его не знаю, а этот тип уже целоваться лезет!

И вдруг музыка изменилась. Ритм ее сделался совершенно бешеным, свет погас, и замелькал хоровод ослепительных разноцветных вспышек. Силуэты танцующих, поочередно выхватываемые огнями из темноты, на мгновение, казалось, застывали в самых причудливых позах, словно в театре теней. Барри отшатнулся, и мне показалось, что в его глазах отразился испуг. Вот и чудесно, подумала я, не будет приставать со своими слюнявыми поцелуями. Но уже в следующий миг, к моему ужасу, он обрушился прямо на меня, сграбастав обеими руками, и принялся судорожно извиваться.

Я уже собралась было схватить его за мошонку и оторвать ее, к чертовой матери, как вдруг меня словно током ударило: долговязое тело Барри обмякло, и он мешком рухнул к моим ногам. Губы его странно подергивались, выпученные, как у рака, глаза угрожающе покраснели.

— Помогите! — визгливо выкрикнула я.

Вокруг нас все продолжали танцевать как ни в чем не бывало. Все было точь-в-точь как во время злополучного приступа аппендицита, заставшею меня посреди универсама. Никому не было ни малейшего дела до бедного Барри. Танцующие лишь беззлобно поругивались, когда на него наступали.

— Помогите! — снова заорала я.

Физиономия Барри темнела на глазах.

С отчаянной решимостью я подхватила несчастного под мышки и поволокла к краю площадки. Только тогда ошалевший от шума диджей наконец заметил, что в его королевстве не все в порядке.

Музыка внезапно стихла, и все как по команде уставились на меня.

— Помогите! — взмолилась я. — Есть здесь врач?

Ответом мне была гробовая тишина.

— Медсестра? — в отчаянии возопила я. — Фельдшер на худой конец?