— Не я, иначе не стоял бы перед тобой, а давно плыл вниз по реке со спутанными колючей проволокой руками, — вздохнул я. — Ты, что, не знаешь, как бандиты проводят следствие?
— Вниз по реке тоже легкая смерть, даже после пыток, — усмехнулся военный. — Не ты, так не ты. Тогда шагай отсюда, да быстрее, а то скажу браткам, что это ты Казнокрада убил.
— Я-то тут при чем? — меня ошарашила подобная логика. — Тебе любой без экспертизы скажет, что его убили вчера вечером или этой ночью.
— У нас экспертов нет, — военный почесал голову, сдвинув рваную вязаную шерстяную шапочку. — Без них пока обходимся. Мы людям верим — тому, что они скажут. Ты последний, кто его видел…
— Да, последний, только обычно еще добавляют, кто видел его живым, а я его видел только мертвым…
— Ты уже уходишь, или хочешь еще что- то узнать? — военный достал из кармана мобильный телефон и начал набирать номер. —
Сейчас вызову бригаду неотложной помощи, они тебе быстро кости переломают…
— А ты чего так переполошился? — полюбопытствовал я немного нервно. — Я вроде никого здесь не трогал. Сообщил неприятную новость, так и то по твоей просьбе: сам же попросил, если увижу, что Поликанов мертвый — то тебе рассказать…
— Лучше уходи, — военный задумчиво посмотрел на мобильник и засунул его в карман. — Плохая связь, все-таки далеко мы от города. Когда нужно, никогда не дозвонишься. А мне сказали большие люди: если кто будет расспрашивать о Казнокраде или Шарике, немедленно звонить. У тебя деньги есть, рублей так триста, чтобы я о тебе забыл?
— Уже ухожу, а денег нет, — я зашагал к лесу, пробурчав себе под нос. — Не думал, что и вы под братвой ходите…
— Мы все в этой жизни под кем-то ходим, божьи люди под богом, а все остальные под братвой, — донеслось мне вслед. — А ты иди, болезный, своими ножками, пока можешь.
— Почему болезный? — я остановился.
Почему-то у меня появилось желание вернуться и, подобрав кусок трубы, объяснить, что кое- какие вещи в этой жизни творить подло. Но к военному стали подходить бомжи, лица их были мрачными и решительными, и я понял, что в этой войне не победить.
— А какой же ты? — военный почесал в затылке, снова лихо сдвинув шапочку набок. —
Не уметь пить в этой стране, это не то, что болезнь, это катастрофа, вроде сумасшествия…
А если пьешь и становишься буйным, то уж точно не жилец.
— В этом ты прав, на сумасшествие и правда похоже, — согласился я. — Только интересно, откуда ты обо мне все знаешь?
— Город маленький, все друг друга знают. Времена, конечно, изменились, но память-то никуда не делась…
Действительно, время сейчас странное, но, наверное, оно всегда таково для тех, кто в нем живет: времена не выбирают, в них живут и умирают…
Да и не так уж это время и плохо: смерть быстра и легка, стоит недорого, поскольку ее производство носит массовый характер.