В моем представлении сразу возник двухметровый гигант, поднимающий Казнокрада над землей и резко разворачивающий его голову огромными мускулистыми руками.

Для себя я понял только одно: убить Поликанова сам не смог бы, силы у меня такой нет и никогда не было…

Морщась от гнусного запаха, я подошел к военному, оживленно разговаривающему с женщинами, лепившими пельмени, и сообщил, что Казнокрад мертв. Диктатор свалки отнесся к этому буднично.

— Умер, так умер, все там будем…

— Его убили, — добавил я. — Наверно, этой ночью или вчера вечером…

— Убили, так убили. Повезло, легкую смерть получил, — пожал плечами военный. —

Если ментам ничего не расскажешь, то к вечеру закопаем.

— А если расскажу?

— Тогда они его заберут, два-три дня помотают нам нервы, а потом все равно закопают, правда, в гробу, за счет города. Но ему-то какая сейчас разница? Кладбища строят для живых, а не для мертвых.

— Почему для живых? — меня поразили эти слова.

— Потому что мертвым все равно где лежать и гнить…

Возразить на это было нечего, я согласно покивал и направился к выходу.

— Так ментов ждать или нет? — крикнул мне вслед военный.

— Я их сам не люблю.

— Ты узнал, что хотел?

— Как же я мог узнать, если он мертв уже несколько часов?

— Ну и что? Может, кто другой знает? Ты никого больше не спрашивал? А что хотел узнать?

Я остановился и повернул обратно.

— Казнокрад создавал алиби Шарику, и мне хотелось узнать, кому еще так помог…

— А… — военный вгляделся в мое лицо и, видимо, не найдя ничего интересного, отвел взгляд. — Значит, это ты Шарика убил, а теперь совесть мучает, решил, что не того замочил?